У тебя есть сын
Шрифт:
– Что?
– Ничего. Здесь, - я кладу руку на грудь, - тихо и пусто.
– У нее тоже пусто?
– Ян, давай не будем…
– Будем. Я хочу все прояснить.
Но больше она не задает вопросов о Кате, хотя я приготовился к худшему.
Мне кажется, Яне самой неприятно об этом говорить. Тогда зачем говорит? Зачем расспрашивает?
Хотя… я могу это понять.
Я бы тоже хотел знать. Мне тоже хочется ее спросить...
Но я не успеваю сформулировать свой вопрос. Яна меня опережает.
– Кто еще был у тебя за эти три года?
– Ну и вопросики у тебя в два часа ночи!
Я аж покрылся испариной, поймал тахикардию и начал заикаться.
– А что плохого в моих вопросах? У нас же разговор по душам. Ты против того, чтобы поговорить откровенно?
– Я? Да я… Я не против откровенности. Но…
– Ты говорил, что не был монахом. А можно поподробнее?
Нельзя!
Но придется что-то сказать.
– Ну, когда я приехал на Кипр, я был… как бы это сказать… в депрессии. Пробовал даже бухать, но это мешало работе.
– Я тебя не об этом спросила, - перебивает Яна.
– Всякое было, - как под дулом пистолета отвечаю я.
– Разные девушки. Временные. Это ничего не значило для меня.
– Понятно. Просто лечился от депрессии.
– Ну, типа того. Отвлекался.
– Сколько их было?
– Яна!
– Сколько?
– Я не считал...
– И как, получилось отвлечься?
– Лучше всего меня отвлекала работа. Ты знаешь, я и сам не представлял, что смогу достичь так много всего за три года. У меня был план, но я его перевыполнил.
– Молодец.
– Больше чем два раза, - добавляю я, радуясь, что так удачно сменил тему.
Но потом меня начинает грызть зубастый червяк ревности.
Яна замучила меня крайне неудобными вопросами… У меня тоже есть такие!
– Раз у нас откровенный разговор, я тоже спрошу. А у тебя кто был за эти три года?
– У меня?
Яна смотрит на меня сонными глазами. Зевает, прикрыв рот ладошкой. И выдает:
– Спать хочу. Завтра рано вставать...
Она поднимается и идет к двери.
– Так нечестно!
– вырывается у меня.
– А кто говорил, что будет честно?
Яна
Я не знаю, зачем я задавала все эти вопросы.
Это было глупо. Больно. Бессмысленно.
Но я не могла остановиться. Это как ковыряться в едва зажившей зудящей ране. Знаешь, что не надо этого делать, что будет только хуже. Но все равно ковыряешь…
Меня и так мучила бессонница, а теперь вообще сна ни в одном глазу. Ворочаюсь с боку на бок. И умираю от желания броситься в комнату Кира и придушить его подушкой.
Он, видите ли, не был монахом... Он улетел на Кипр, и у него было столько девушек, что он сбился со счета…
А я в это время
Да, у меня были друзья. И они меня поддерживали. Но это вообще не то! Одно дело идти на первое УЗИ с подругой, и совсем другое - с отцом своего ребенка.
И когда из роддома тебя встречают друзья… И медсестра спрашивает: кто из вас папа? А ты говоришь: у нас нет папы.
Сколько у меня было таких моментов!
А Кир, видите ли, в это время был в депрессии. Как это по-мужски! Пытаться забыться в алкоголе и беспорядочных связях.
У меня, может, тоже была депрессия. Н я не могла себе позволить забыться!
И после всего этого он хочет, чтобы мы снова…
Нет, умом я понимаю, что мы оба виноваты в том, что так глупо расстались. Мы оба и Роберт. Я постоянно себе это напоминаю.
Но все равно злюсь на Кира.
Может, потому что уже привыкла к этой злости за три года…
Может, пора отвыкать? Кир явно хочет наладить отношения.
Мне показалось, он хотел сказать что-то о своих чувствах, когда я перебила его и задала неприятный вопрос.
Но я не готова это услышать!
Я не знаю, что я к нему сейчас чувствую. Какой-то сгусток противоречивых эмоций. Очень сильных. Разрушающих. Не дающих мне уснуть…
И я не знаю, что ко мне чувствует Кир.
Они и сам не знает, я уверена! Даже если напридумывал себе невесть что. Слишком рано говорить о чувствах. Мы слишком далеки друг от друга.
Сегодня Кир был такой растерянный... А я испытывала странное удовольствие, видя, как он краснеет, бледнеет и заикается.
А какие у него были глаза, когда я сказала, что ухожу спать, вместо того, чтобы ответить на его вопрос...
Пусть мучается ревностью!
Ему же и в голову не может прийти, что за эти три года у меня не было ни одного мужчины…
49
Кирилл
В обед я набираю Яну в надежде, что у нас получится вместе перекусить.
Длинные гудки.
Пробую снова. Теперь абонент недоступен…
Через десять минут упорных, но безуспешных попыток я раздраженно швыряю телефон в сторону.
Во мне борются два чувства: тревога и ревность.
Последнее нерационально и нелогично, но бороться с ним невозможно. Мое воображение живо рисует Яну в объятиях этого мутного Стасика… Или того модного типа, ее татуированного начальника. А ведь у них в ресторане есть и другие сотрудники мужского пола...
Так, стоп.
Я что, уже навоображал себе оргию в обеденный перерыв на рабочем месте? Совсем с катушек съехал!
Яна… она не такая.
Это я больной на всю голову ревнивый псих. Реально, совсем мозги поехали, а развинченное воображение вышло из-под контроля.