У тебя свои проблемы, у меня - свои
Шрифт:
Иду к шкафу и инспектирую свою одежду.
Все рубашки у меня так себе, но есть несколько отличных пар брюк. В восторге я достаю из шкафа все свои брюки, снимаю с вешалок и создаю из них художественную композицию на полу.
Отхожу на шаг и любуюсь разложенными брюками.
Весь светясь от гордости.
Сегодня вечером я иду на званый ужин в один замечательный дом. Никак не припомню - то ли меня пригласили, то ли я подслушал чей-то разговор и все записал.
Я прилагаю массу усилий, чтобы
Мне не хотелось бы опаздывать к ужину. Я страшно голоден.
На этот светский раут я возлагаю большие надежды: рассчитываю познакомиться с людьми, которые не чета быдлу, и может быть, даже с приятной женщиной, у которой будут хорошие манеры и нежный голос. Подбираю удачные темы для разговора: погода, политика, поло... здесь непременно играют в поло. Это мой счастливый случай. Как же мне хочется выбиться в люди, начать вращаться среди представителей высшего света и земельной аристократии!
Гости бросают на меня странные взгляды. Я держусь поодаль. Все одеты лучше меня. Один гость шепнул другому, что мои манжеты вместо запонок скреплены скотчем, а брюки не подрублены снизу, словно я украл их в магазине, надев под видом примерки (собственно, так оно и было).
За столом никто со мной не разговаривал. В некий момент чья-то фраза напомнила мне анекдот, который я как-то слышал.
Я начал рассказывать анекдот. Сначала меня слушали, но вскоре все переключились на свои собственные беседы, точно им было плевать на мое повествование...
Вскоре все вновь болтали, затворившись в своих жалких мирках... а я сгорал со стыда.
Недорассказав анекдот, я умолк!
А всем было плевать.
Я гляжу в тарелку.
Впадаю в депрессию. Вечер не задался. Я раздражен, обижен. Начинаю сам себя щупать под столом...
Я им покажу. Я выливаю свой суп на скатерть.
– Опаньки!
– Послушайте, вы!
Все пялятся на меня. Они все смотрят на меня. Теперь я осознаю, как мало знаю этих людей. Мне не нравятся эти люди, их взгляды, их пристальные взгляды...
Хозяйка, должно быть, с самого начала обратила на меня особое внимание. У остальных вид просто шокированный, но она испепеляет меня взглядом, точно Дик Торпин. Очевидно, она заметила, что я разлил суп нарочно. И вот начинается... Она визжит, она орет на меня. Она видела, как я это сделал, и знает, что это не было случайностью. И тут, как всегда, я перестаю понимать ее слова - мой разум отключается неизвестным мне способом.
Она встает, лицо у нее красное. Она указывает на дверь. Она видела, что я нарочно разлил суп! Она знает!
Ах вот, значит, как! Сейчас меня подвергнут унижению. Вытолкают взашей при всем честном народе. Хочется провалиться сквозь землю. Я смотрю на суповые
Швыряю тарелку с салатом в стену и ухожу.
Направляясь к прихожей, я прохожу через вторую комнату. Люди, которые не сидели за столом и не видели, что случилось, но слышали шум, пялятся на меня, как на дикого зверя в клетке - словно на какое-нибудь двухголовое чудище - меня всего затрясло.
Выйдя на улицу, я остановился и оглянулся краешком глаза. Я чувствовал всем телом, как они там внутри толкуют: "Кто был этот человек?", "Кто его пригласил?". Я им еще покажу.
Спустя час я возвращаюсь, приодевшись по-особому. По своему обыкновению, я нарядился индейцем: набедренная повязка, бандана с двумя-тремя перьями, лук, стрелы, мокасины. Лицо раскрашено. Вначале я заглянул в окно, шпионя за ними. Они все веселятся, болтают на сытый желудок - никого не огорчил мой уход. Как они все счастливы!
Наверху, в спальне, открыто окно. Я стреляю в него из лука. Там никого нет - я услышал лишь, как ударилась об пол стрела. Проникнуть через это окно? Пытаюсь влезть по кирпичной стене - не получается.
Тогда я начинаю писать на доме всякую всячину. Пользуясь своим тюбиком с краской для росписи лица, я вывожу: "Долой сволочей-педантов, которым плевать", "Здесь живут сволочи", "Ханжи завладели всем".
Я почти наг и благодаря этому чувствую себя безумным дикарем. Мое тело распалено. Когда у меня встает, я величественным шагом вхожу в дом через парадные двери, держась с несколько надменной, королевской любезностью, точно благородный вождь стародавнего Союза Индейских Племен.
И замираю посреди гостиной. Проходит несколько секунд - секунд, которые длятся целую вечность.
Мне хочется пунша.
Испуганные вскрики, хихиканье - некоторые женщины заметили, что под набедренной повязкой топорщится мой исполинский дружок. Постепенно воцаряется молчание. С суровым лицом неотесанного дикаря, с безмолвной торжественностью индейца я поднимаю чашу с пуншем и приникаю к ней губами.
Тут хозяйка, узнав меня, опять начинает орать и визжать!
Стремительно обернувшись, я натягиваю тетиву...
И стреляю вслепую...
Столпотворение, сущее столпотворение!
Быстрый и проворный, я выпускаю стрелу за стрелой!
Женщина, стоявшая рядом с хозяйкой, была ранена в глаз и закудахтала, как курица! О, друзья мои, это шикарное жилище напыщенных снобов превратилось в настоящую прерию, в арену неистовых схваток! Клянусь! Стрелы, рассекая воздух, ложились точно в цель. Вопли! Хаос! Трусливые хамы, паникуя, спотыкались друг об друга, пытались сбежать от моего гнева. Когда стрелы в колчане иссякли, я обнажил нож.