У великих истоков
Шрифт:
Юнкера струсили и, не дождавшись подмоги, укатили.
Начали строить оборону. На улице все от мала до велика. Симоновка покрылась рвами окопов, заграждениями, баррикадами. Они выросли и со стороны Москвы-реки и со стороны Тюфелевой рощи, что за АМО. Главные подступы со стороны города — по линии окружной ветки — защищены отлично.
И наша комнатушка уже имеет вид боевого штаба. Появились вооруженные бойцы. Идет обучение.
Сообщаю, что на подмогу спешит подкрепление. Наши ликуют.
— Люди теперь
Поздней ночью я снова на Скобелевской. «Санитаркой» со мной едет подпольщица, партийный работник Татьяна Сычева. Здесь впервые знакомлюсь с Розенталем. Заведующий оружием — по-детски взлохмаченный большой мужчина. Винтовки распределяет осторожно и скупо.
Шестьдесят штук сразу — неожиданная щедрость! Бережно переносим их в машину.
А когда уже почти закончили погрузку, зовут к Аросеву.
— В Симоновке, в районе Тюфелевой рощи, появились казаки. Об этом только что сообщили железнодорожники. Спешите, надо организовать оборону.
— Нужна подмога. Мы не готовы встретить казаков.
— Поищите добровольцев по Совету. Наберите желающих.
Вместе с комендантом Совета бродим между спящими по самому верхнему этажу, тормошим тех, кто кажется покрепче, рассказываем о казаках. Красногвардейцы, едва открыв глаза, берут винтовки и направляются к выходу.
На амовских грузовиках, дежурящих в Совете, мчится в наш район подмога — сто пятьдесят человек.
Но у Тюфелевой рощи наши заставы уже заметили неприятеля. Оказалось, что это не организованные сотни, а одиночки, пытавшиеся пробраться куда-то к своим. Казаки, не ожидавшие, что наткнутся на штыки рабочих пикетов, сдавались без сопротивления.
Мы уже накопили скромный боевой опыт, однако перевес — и численный и технический — пока на стороне белых. Главные их опорные пункты — Алексеевское и Александровское военные училища; сюда стекаются гимназисты, студенты, добровольцы всех розоватых мастей и оттенков.
Порой в некоторых местах мы теснили противника, но главной задачей первых дней было отстоять боевой штаб борьбы, Московский Совет и Военно-революционный комитет.
Беляки окружили Скобелевскую площадь плотным кольцом и постепенно сжимают его вокруг бывшего генерал-губернаторского дома. Мы же всеми силами стараемся удержать Московский Совет. Это имело значение больше психологическое, чем стратегическое. То, что держится Совет, к которому тянется вся пролетарская Москва, вселяло уверенность в победе.
Готовились районы. Наиболее сильный, Замоскворецкий, отрезан от центра. Юнкера заняли все мосты через Москву-реку, и бросить в центр подкрепление невозможно. А силы уже имеются. К большевикам организованно примкнул весь 55-й полк, с нами и батальоны 193-го полка.
Я часто пробираюсь в Замоскворечье, каждый раз новой дорогой. У замоскворечан самые фантастические планы форсирования реки на паромах, вплавь,
Дни стоят тяжелые. Поддерживаем связь с районами, ведем разведку, все время в беспрерывном движении.
Разведываем Бутырский район. «Санитарка» мчится по каким-то переулкам и неожиданно выскакивает к большому дому Курникова, где помещалась команда выздоравливающих.
Невольно впиваюсь глазами в дом на противоположной стороне улицы. Там моя бывшая квартира. Пятый этаж темен, только в угловой комнате чуть колышется свет, вероятно горит свеча.
Там живет семья мужа, в которую меня временно забрасывала жизнь. Семья, оказавшаяся в стороне от народа.
Эх, пальнуть бы по вас разочек, «честные» соглашатели, — мелькает шальная мысль.
А машина уже мчится вверх по Новослободской.
Заезжаем в ярко освещенный Народный дом.
Снова у Аросева.
— Спасибо симоновцам, что связали нас с Замоскворечьем!..
Речь шла о разведке, проведенной Аней Васильевой, которую рабочие «Динамо» звали просто Нюрой. И не удивительно, что так звали: она пришла на завод девчонкой и почти сразу вошла в большевистский кружок.
Аня не оратор, не организатор, она просто одна из лучших наших женщин. Веселая, спокойная, она безотказно выполняла самые опасные поручения. А когда появились фронты, Аня поехала со мной на Украину. В Курске наша группа ожидала конца переговоров с немцами; Аня не выдержала пассивности и перешла фронт разведчицей. В Никитовке ее схватили петлюровцы, но Аня выдержала пытки и ни в чем не созналась. Потом дралась в коннице Буденного, прошла с 5-й армией до Верхнеудинска, а в мирные дни вновь вернулась к станку, на «Динамо».
Партия послала ее в ЦКК. Васильева заперла свой рабочий ящик, а ключ положила в карман. Через четыре года снова стала на свое старое место. И опыт свой принесла на «Динамо».
Поездка Ани Васильевой в Замоскворечье, о которой вспомнил Аросев, действительно была смелой затеей, рассчитанной больше на счастливый случай, чем на здравый смысл. Ближнюю к центру города сторону Крымского моста занимали юнкера, дальнюю — наши.
Юнкера задержали разведчицу.
— Нас вызвали, господа! Говорят, на мосту раненые…
— Что ж, поезжайте, а мы устроим защитную завесу из огня.
И действительно, устроили «защитную» завесу. Верхушку санитарной машины срезало как острием бритвы. Был ранен шофер. Но распоряжение Военно-революционного комитета передано по назначению, а заодно разведано расположение пулеметов противника, определена его численность.
Васильева возвращалась по уже очищенному мосту. Юнкеров удалось отбросить…
— Так вот, — продолжал Аросев, — с замоскворечанами вы нас связали. Это хорошо. Но только что получено донесение, что в вашем районе, на окружной ветке у Калитников, появилась артиллерия белых. Есть сведения, что она не имеет прикрытия. Если десяток смельчаков бросится в атаку, прислуга орудий разбежится. Вы захватите богатую добычу.