У Великой реки. Поход
Шрифт:
Ванька посмотрел на меня с обидой, даже нижнюю губу выпятил, и сказал:
— Ладно. Потерпеть он до завтра не может. Выпишу я вексель. Пусть мне завтра голова башку открутит за нарушение финансовой дисциплины.
— Пусть, — легко согласился я. — Твоя башка, мне-то чего её жалеть? Над каждой башкой не наплачешься.
Ванька окончательно обиделся и ушёл в дом. Появился обратно он всего через пару минут, с тонкой картонной папочкой в руке, не говоря ни слова, протянул её мне, буркнув: «Именной, палец прижми». Я принял папку от него, развернул. Там лежала бледненькая голубовато-розовая
— Видишь, Вань, как всё просто? — похлопал я его по плечу, присев на корточки в кузове. — А что с добычей делать будем? Сгружать или как?
Ванька явно озадачился. Над этой проблемой, судя по всему, у них ещё никто не задумался. Сказать, мол, сразу в печку вези — в крематорий в смысле, — получается, что вся идея доставки добычи в городскую управу псу под хвост. Выставлять на обозрение — так от вони загнёшься. Тем более что развёрнутая мёртвая тварь начинала вонять совершенно непереносимо, как будто перед нами на сорокаградусной жаре раскинулся хорошо выдержанный скотомогильник.
Я терпеливо ждал, глядя на Ванькино лицо, отображающее напряжённую работу мысли. Затем Ванька махнул рукой и сказал:
— Голове домой позвоню, спрошу.
— Спроси, голубь, спроси, — неожиданно влез в разговор молчавший доселе Сидор. — Он тя, голубя, наставит.
Ванька вновь исчез в здании управы, и вскоре со второго этажа донеслись приглушённые звуки телефонного разговора. Дозвонился, видать. Надеюсь, голова велит оставить тварь возле управы. И везти в крематорий неохота, и опять же охота дать понюхать добычу голове, который с утра на службу заявится. Пусть оценит лично мудрость своих распоряжений.
Ванька появился минут через пять с довольным выражением лица:
— Главный сказал — в крематорий везти, — объявил он.
— Не вопрос, — выразил я согласие. — Пиши распоряжение.
— Какое такое распоряжение? — вновь начал закипать помощник головы.
— Известно какое. На кремацию неизвестной мёртвой твари, доставленной в город по распоряжению управы. У меня без такой бумажки тварь всё равно не примут, — пожал я плечами.
Ванька вновь задумался. Как ни крути, но я был прав. Точнее, сжечь тварь могли и без распоряжения управы, но тогда мне пришлось бы платить за это своими кровными. Целый червонец. А мне своих пречистых на такое дело жалко, если откровенно. И Ванька знал, что платить я не стану.
— Достал ты меня, Сашка, — заявил он и опять удалился в управу.
Ещё через три минуты он появился, неся в руках голубенький бланк распоряжения.
— Вот, теперь всё чин чином, — кивнул я, прочитав текст, и удовлетворённо кивнул: — Умеешь ведь, когда хочешь!
С этими словами я хлопнул Ваньку по плечу так, что из чесучового пиджака вылетел целый клуб пыли.
— Язва ты, — потёр Ванька плечо.
— Да ладно… делов-то… А то бы сам эту вонючку здесь по
Оставив тружеников управы, я опять завёл машину и поехал дальше вдоль ограды Холма, в дальний конец города — к самым пристаням. Там, среди деревянных одно- и двухэтажных домов, составлявших сто процентов городской застройки, высилось единственное здание, выстроенное из жёлтого кирпича — городской крематорий. Без крематориев в этих краях никак. Даже из освящённой земли подчас мертвяки вставали и безобразничали, причём формы неупокоенности были самые разные. Проще оказалось чтить граждан огненным погребением, а заодно, уже в отдельной печи и в отдельном корпусе, поплоше, сжигали всё, что можно. Ведь и про неупокоенность у свиней тут тоже не раз слышали: лучше перестраховаться.
Без страховки случалось такое, чего и в дурном сне не привидится. Режут, скажем, свинью на мясо, и режут без ума, не специальным ножом. Сэкономили на убойщике вроде как. И получилось жестокое и беспричинное убийство невинной твари, да ещё и без достойного захоронения. Не считать же таковым опаливание щетины? А раз случилось такое, что свинья возьми да и восстань в целях осуществления личной мести, и вполне обоснованной притом, отрасти клыки, как у тигра, и давай резчиков жрать. Каково, а?
Едва я подъехал к воротам частокола, огораживающего крематорий, калитка в них распахнулась и передо мной появился мрачный усатый мужичок лет сорока.
— Чего привёз? — поинтересовался он.
Я показал пальцем себе за спину и сунул ему голубую бумажку с распоряжением. Тот прочитал её, поморщился как от зубной боли:
— И что? Нам потом за работу кто-нибудь заплатит?
— А я знаю? — резонно возразил я. — Подпись видишь? Помощник городского головы Беляков. С него и спрашивай. У него на любой вопрос завсегда ответ есть.
— С него спросишь! У него ответ есть, верно: «пошёл в задницу» у него ответ. А нам опять забесплатно работать.
Уровень эмоций у работника крематория начал повышаться. Есть такой тип людей — дурак-самовзвод с уклоном в вечный пессимизм.
— Но всё же ответ, верно? Ладно, велик труд — тележку с тушей до печки дотащить, — урезонил я усача.
— Да много ты понимаешь! — аж взвился мужик. — Нам сюда какую только дрянь не привозят, и всё, что по команде из управы — на халяву.
— Ты кому подчиняешься? — спросил я мужичка.
— В смысле?
Я явно сбил его с волны, на гребне которой он собирался произнести целую обличительную речь. А мне надо её слушать, когда этот «бабуин» зубастый у меня за спиной воняет?
— В смысле твоей лавочкой город командует или частный владелец? — расшифровал я ему свой вопрос.
— Город.
— Тогда выгружай тушу и не гунди. Тоже мне, сирота нашёлся. Начальство приказало — изволь выполнять.
Мужик разозлился окончательно, но перечить не стал. Разве что ворота перед моей машиной ему пришлось открывать трижды — со злости он так толкал створки, что они возвращались обратно. В конце концов он с воротами справился, и я задним ходом заехал в тесный двор. Мужик постучал ладонью в окошко маленькой бытовки, откуда высунулся заспанный парняга-абориген изрядных габаритов.