У вендетты длинные руки
Шрифт:
– Нет, Полина, нет и еще раз нет! Я-то своего мужа знаю, как-никак шесть лет мы знакомы и три года женаты. Никогда Валентин не брал в руки ничего из взрывотехники. А если кто-то рядом начинал что-то зажигать или взрывать, он просто уходил. И Валерка, брат его, тоже боялся. Он часто бывал у нас дома…
– Почему бывал? Теперь, когда Валентина нет, он к вам больше не приходит?
– Так я вам еще не все рассказала. Дело в том, что на днях Валерий умер.
– Как?! И он?!
Я не поверила своим ушам.
– Вот! Я вижу, и вам, Полина, это кажется подозрительным.
– Надеюсь,
– Нет, но смерть его все равно какая-то очень странная. Дело в том, что у Валерия вдруг обнаружили рак крови. Он был в шоке, да и мы тоже. Молодой здоровый парень, разумеется, если не считать изувеченной руки. Но он со своим увечьем научился жить, даже стал программистом. Работал в одной фирме. Платили, правда, не ахти сколько, но ему на жизнь хватало. У него даже девушки не было, он боялся с ними знакомиться. Считал, что, как только они увидят его обезображенную руку, – убегут от него без оглядки. И совершенно напрасно он так думал, между прочим! Да, рука у него была изувечена, он ее всегда в кармане держал, и только когда на компьютере работал…
– Так он двумя руками работал? – перебила ее я.
– Да. У него сохранилась первая фаланга указательного пальца и большого. Вот ими он и стучал по клавиатуре. И прекрасно у него все получалось! Он все научился делать левой рукой: и писать, и ложку держать. Он даже готовил себе сам, ведь после нашей свадьбы Валентин ушел жить ко мне. А раньше он жил с братом. Если бы Валерий рискнул познакомиться с девушкой!.. И голова у него была светлая, и характер – золотой.
– Надежда, так что с ним случилось?
– А, да! Он повесился.
– Как?!
– Представьте себе. Ужас! Молодой, ему ведь тридцати еще не было… Но он всегда был натурой впечатлительной. Все принимал близко к сердцу. Как он расстроился, когда узнал, что Валентин умер! Полина, вы не представляете! Плакал навзрыд, бил кулаком в стену… Мы с мамой его еле успокоили…
– С его мамой?
– С моей. С его матерью… имеются некоторые сложности, но я вам потом об этом расскажу. Так вот. Валерий очень переживал известие о своем страшном диагнозе. Он почти перестал есть, сразу похудел и осунулся, под глазами появились синие круги. По-моему, он и спал очень плохо. А мне он сразу сказал: «Я не смогу умирать долго и мучительно. Лучше уж сразу и быстро…» Мне потом врач сказала, что он был психически неуравновешенным.
– Да… Печально. Два брата за два месяца.
– Чуть больше двух. Но это неважно. Теперь, Полина, вы согласны, что все это не было случайностью?
– Так вы считаете, что смерть вашего мужа подстроили те люди, к которым он пришел по вызову?
– Я уверена в этом! И не только из-за страха Валентина перед взрывотехникой. Смотрите, вот вы, чужой человек, узнав о моем горе, что сделали? Посочувствовали мне! Правда, ведь?
– Разумеется! А как же иначе?
– А иначе – так: люди, в чьем доме с моим мужем случилось несчастье, не только не выразили мне сочувствия, когда мы встретились у следователя, – они демонстрировали мне свое равнодушие, иногда даже улыбались, о чем-то болтали между
– Увы!
– Вот! И я о том же. Я была просто шокирована их поведением. А когда я, выйдя от следователя, попыталась поговорить с ними, расспросить, они не стали со мной разговаривать. Демонстративно отвернулись, задрали носы и пошли себе! Я тогда разозлилась и сказала, что найму частного сыщика и все разузнаю сама, без всякого следователя, но выведу их на чистую воду. Знаете, что они мне ответили? Стали угрожать. Представляете? Мне – угрожать! Это уму непостижимо! Нелюди! Твари! Я больше чем уверена, что это они его убили, они! Они все подстроили! Не знаю, как, но подстроили. Их надо наказать, обязательно надо!
Надежда снова забылась и заговорила громко и гневно.
Я невольно поискала глазами официантку. Нет, пожалуй, отсюда нам пора выбираться.
– Надежда, давайте продолжим наш разговор в моей машине. Она стоит здесь, возле кафе.
Женщина встала, автоматически достала из кошелька деньги, бросила их на стол и стала одеваться. Через минуту мы вышли из кафе, к величайшей радости официантки, проводившей нас вздохом облегчения. Должно быть, мы ее все-таки напрягали.
Мы сели в мою машину.
– Надежда, а кто эти люди? В доме у которых все произошло. Что вы о них знаете?
– Супруги Дьяченко. Мужа зовут Анатолий, отчества не помню. Жена – Алена… то ли Дмитриевна, то ли… нет, тоже не помню. У них свой небольшой магазинчик камней: драгоценных и полудрагоценных. На улице Юннатов.
– «Каменный цветок»?
– Я точно не знаю, этого мне следователь не сказал.
– Надежда, как, по-вашему, за что они могли убить Валентина? Он был их знакомым?
– Нет, вряд ли. Всех друзей и приятелей Валентина я за шесть лет узнала. Этих среди них не было.
– Тогда за что? Ведь не просто же так, ради праздника? Должен быть мотив.
– Понятия не имею! Меня и следователь об этом спрашивал, а я говорила, что это его работа – выяснить, за что убили мужа. Но он не стал этого делать. Сказал, что здесь явно – несчастный случай. А у него и без этого дел хватает.
– А как именно они вам угрожали? Что конкретно говорили?
– Да просто! Сказали, что мне лучше обо всем забыть, а то мало ли… Сосульки, мол, с крыш падают, людей прямо на улице убивают… А у меня ребенок, мне надо о нем подумать. А то он может круглым сиротой остаться…
– Да-а… Впечатляет!
Мы немного помолчали. Я обдумывала все услышанное, а Надежда, приложив ладони к лицу, тихо раскачивалась взад-вперед.
– А как вы считаете – как они могли это сделать?
Девушка встрепенулась.
– Что? А-а… Ума не приложу! Но можно, например, внезапно дать человеку в руки что-то, что он возьмет машинально… А может, его даже заставили? Мы ведь не знаем подробностей, а следователь…
– Ну, с ним все понятно. Зачем ему лишняя головная боль? Значит, так, Надежда…