У врага за пазухой
Шрифт:
К счастью, у этого озабоченного самца слишком большие проблемы в штанах, чтобы гоняться за мной по залу. Никто не преследует до самой парковки. Только садясь в машину, ощущаю лопатками пристальный взгляд откуда-то сзади.
***
После такой эмоциональной встряски до самого вечера я пашу как проклятая Золушка. Разгребаю очередной завал в редакции, набрасываю черновик статьи и даже успеваю поругаться с Ломоносовым.
Главред почему-то вбил себе в голову, что он лучше всех знает, как вести расследование
— Три интервью! — тряся кучерявой головой, вещает Вася. — Больше от тебя ничего не требуется.
— Это даже делом назвать нельзя! Любой практикант справится!
— Вольский, бывший бухгалтер Бурового и его уборщик! — загибает он пальцы. — Все они согласны с тобой пообщаться. Все проверенные люди.
— Интервью с уборщиком. Смеешься? — Я закатываю глаза. — Да кому оно будет интересно?
— Уборщики и консьержи иногда знают больше, чем дети и жены. — Ломоносов поправляет очки.
— Знают они! Как бабки на лавках! Кто с кем спит и как часто бухает.
Не нравится мне упрямство шефа. Или он что-то скрывает, или это какой-то мужской ПМС.
— Кира, ты хоть раз можешь сделать только то, что от тебя требуется?!
— Могу! После того как ты расскажешь, зачем все это Вольскому! — тоже перехожу на повышенный тон.
— Да какая разница?!
— Скажи честно, мои уши похожи на сушилку для спагетти?
— Кира... — Вася сдувается.
— Тогда почему уже третий мужчина за день пытается развесить на них лапшу?! — Я хлопаю распечатанным черновиком статьи о стол шефа. — Что вы оба задумали?
— Мне кажется, ты переработала сегодня. — Ломоносов кивает в сторону двери. — Давай поезжай домой. Черновик я посмотрю, а ты отдыхай. Завтра юбилей портала. Не хватало, чтобы мой главный журналист оказался на банкете уставшим и хмурым.
— Будешь дурить мне голову, вообще не приду.
Даже разозлиться на него нормально нельзя. Ни покричать, ни хлопнуть дверью. Ничего общего с Вольским!
— Ты мне это... не угрожай. Дуй лучше! — Начальство лично распахивает передо мной дверь. — Жду завтра при параде. Мужу привет!
Совершенно стандартное прощание. Никакой оригинальности или намеков. Однако от последнего напутствия мое и без того плохое настроение становится откровенно дерьмовым.
— Обязательно. — Ничего не объясняя, иду к двери.
Душеспасительные рабочие беседы — это последнее, что мне нужно.
***
Как выясняется через полчаса, с пожеланием Вася частично попал. Домой я приезжаю без приключений, по дороге успев заскочить в магазин за готовой едой. Но уже на месте, у порога квартиры, поджидает сюрприз.
— Тетя Кира,
— Ася, ты что здесь делаешь?!
— Я... Я к вам. Жить.
— Ты сейчас шутишь?
— Я не виновата. Клянусь! Ваш муж меня чем-то напоил, а потом воспользовался!
В театральном ремесле Ася так же плоха, как и сегодняшний Робин Гуд. Разница в том, что он врал о своих мотивах, а эта готова очернить Пашу, лишь бы вернуться ко мне домой.
— И ты думаешь, что я впущу?
— Я так виновата перед вами. — Два ручья слез превращаются в настоящие водопады. — Нужно было сильнее сопротивляться, ударить его чем-нибудь.
Не хочу вспоминать сцену, увиденную в спальне. Нет никакого желания вновь переживать те эмоции, но девчонка не оставляет никакого выбора.
— Я помню твое «да» и «еще». Куда уж сильнее?
Два дня ничего не чувствовала, была как в аффекте. А теперь начинает накатывать.
— Нет, что вы! Я не могла такое кричать! — Схватившись за мою руку, племянница бухается на колени. — Только если от страха. Павел все же намного сильнее, — всхлипывает она. — И старше.
— А у меня на лбу надпись: «Дура». — Трогаю уши.
Четвертая партия макаронных изделий все же лишняя.
— Нет, вы очень умная. А еще добрая. И единственная моя родственница в этом городе.
От несчастного взгляда из-под неестественных, наращенных ресниц начинает подташнивать.
— Прости. У меня для тебя плохие новости. — Вырываю свою ладонь из захвата. — Ночлежка «У доброй тети» больше не работает. В следующий раз расставляй приоритеты правильно. Или член, или жилплощадь.
— Тетя Кира... — Ася, похоже, не понимает, что ее просто так могут оставить ни с чем.
— Москва слезам не верит. А Питер их даже не замечает.
Открыв замок, я вхожу в квартиру. Сразу же захлопываю дверь. И чувствую, как топит... заливает изнутри тем самым, во что не верит одна столица и чего не замечает другая.
Глава 9
Глава 9
Пожалеть себя нормально не получается.
Под стук и крики племянницы я целый час вою на коврике в коридоре. После, пытаясь успокоиться, давлюсь на кухне ромашковым чаем и, словно в наказание, всю ночь ворочаюсь в кровати без сна.
Морфей, как истинный мужчина, приходит только под утро. Отключив будильник, я проваливаюсь в сон, а просыпаюсь от стука в дверь.
— Кира! Самсонова! Я знаю, что ты дома. Открывай! — доносится голос подруги.
— Ира... Блин! — сиплю в подушку.
Голова как колокол. Не поднимаюсь, а воскресаю.