У жены под кроватью

Милевская Людмила Ивановна

Липочка смягчилась, перестала наступать и продолжила лишь с легким укором:

— Из-за вас я Ваню своего из дома вытолкала чуть ли не взашей, неумытого, кое-как одетого, голодного.

— Он ночью кролика ел, — поспешно напомнил Роман и с обидой добавил: — А у меня за сутки крошки не было во рту, если не считать дурацкого песочного торта, который терпеть не могу.

— Так это вы слопали мой торт? — изумилась Липочка. — И еще жалуетесь! Жаль, что не может этого слышать Глафира. Шизанутой обозвала

она меня. Значит и полотенце вы намочили?

— Должен же был я помыть липкие руки, — оправдался Роман. — Я испачкал их в креме.

— А кто вас заставлял лопать мой любимый торт, когда в доме имеется холодильник, полный продуктов?

— Вы слишком плохо думаете обо мне: я не вор и не лазаю по чужим холодильникам.

— Ну конечно, — усмехнулась Липочка, — вы не вор, однако мой торт со стола умыкнули. Бедная Глаша обалдела, когда я начала корить ее.

— Торт совсем другое дело. Я был голоден…

— Послушайте, но торт мы ели после обеда. Так вы здесь давно? — прозрела Липочка.

Роман смутился:

— Ну, не так уж и давно. Всего лишь сутки.

Липочка обрадовалась:

— Ага! Значит память к вам вернулась! Или и не пропадала совсем! Врун! Обманщик! Сейчас же признавайтесь кто вы и почему залезли ко мне под кровать?

— Нет, этого я вам сказать не могу, — твердо ответил Роман, и Липочка рассвирепела.

— Ах вы наглец! — закричала она, набрасываясь на него с кулаками. — Я из-за вас страдала всю ночь, а вы голову мне морочите?! Вот вам! Вот! Вот!

Роман не сопротивлялся, лишь прикрывал лицо, но когда удары стали ощутимыми, он бережно взял Липочку за запястья и воскликнул:

— Умоляю, не надо, вы сделаете больно себе!

— Не только себе, но и вам.

— Хорошо, — сдался Роман, — я все расскажу, только не деритесь.

— Отпустите меня, — прошептала Липочка и подумала: “Какие сильные у него руки”.

— Я все расскажу, — повторил Роман и…

Донесся звонок из прихожей. Еще звонок, и еще. И громыхание в дверь.

— Муж вернулся! — испугалась Липочка.

Роман удивился:

— Разве у него нет ключа?

— Нет. Ключ остался в кейсе, а кейс украли. Я же вам говорила, что Ванечка этой ночью пришел домой в одних трусах.

Не заметив усмешки Романа, Липочка воскликнула:

— Прячьтесь обратно под кровать, — и выбежала из спальни.

— Святая женщина, — пробормотал Роман и вернулся на свое лежбище.

Глава 5

Попрощавшись с женой, Желтухин толкнул дверь Глафиры и удовлетворенно пробубнил:

— Так я и знал.

Дверь действительно была открыта, а измотанная страстью мужа подруги Глаша спала сном праведницы. Когда Желтухин, побродив по квартире и не обнаружив своего кейса, потряс любовницу

за плечо, та открыла припухшие глаза, сонно улыбнулась и блаженно простонала:

— Уже уходишь…

— Нет, только что пришел.

— Как — пришел? — мгновенно проснулась Глафира.

Она изумленно уставилась на серый костюм любовника, перевела взгляд на темно-синий, лежащий рядом с кроватью на стуле (в нем Желтухин вчера пришел) и спросила:

— Ваня, ты где был?

Желтухину вовсе не хотелось рассказывать о перипетиях прошедшей ночи.

— Некогда, Глаша, потом, — сказал он и деловито спросил: — Где мой кейс?

Глафира была разочарована:

— Так ты за кейсом пришел? А я думала…

Сбросив остатки сна, она схватила любовника за пряжку ремня и с силой потянула на себя, кокетливо воркуя:

— А кто мне скажет доброе утро? А где наш орел? Почему он не летит в свое гнездышко? Пи-пи-питичка ждет его…

Сообразив о чем идет речь, Желтухин запаниковал. Он уже не чувствовал себя орлом, готовым лететь в любое гнездышко. Точнее, его “орел” вообще утратил способность летать, он был вял и апатичен.

— Некогда, Глаша, я страшно спешу.

— Спешишь? — Глафира была потрясена. — Что я слышу, Ваня, когда ты отказывался? Это займет не больше минуты, — принялась уговаривать она.

Желтухин с ужасом осознал, что даже мысль об “этом” ему отвратительна.

— Где мой кейс? — завопил он. — Я не могу без кейса идти на работу! Там печать! Моя печать!

— Господи, что с тобой? — остолбенела Глафира. — Где ты был? И что там с тобой делали?

Изумляя самого себя, Желтухин начал дерзить.

— Не твое дело! — рявкнул он. — Я не обязан перед тобой отчитываться!

— Ах вот как! — обиженно поджала губы Глафира и, похлопав рукой по холодной постели, заявила: — Тогда ты кейс не получишь до тех пор, пока не расскажешь где всю ночь ошивался. Зная крутой нрав любовницы, Желтухин сдался и рассказал. Все как есть. Умолчал лишь о странном поведении жены, но Глафиру разве обманешь? Заметив легкий налет смущения в глазах любовника, она приказала:

— Не смей от меня ничего скрывать! Рассказывай!

И Желтухин, перекрестившись, выдал Липочку с головой.

— Я всегда говорила, что она похотливая сучка, — сквозь слезы смеха, подытожила Глафира.

Иван Семенович хотел возразить, но, почуяв опасность, промолчал — кейс действительно был ему нужен.

— Ну хватит, Глаша, хватит, — лишь сердито вымолвил он.

Но Глафира торжествовала. Непросто было ее остановить. Наконец, насмеявшись, она глянула в злые глаза любовника и подумала: “Правильно делаю, что держу своего Пончикова в тонусе. Удовлетворенный мужик — настоящее животное: неуправляем и агрессивен”.