Шрифт:
Мы те, кто не строил Норвегию.
Вот кто мы такие.
Живется мне хорошо. В Норвегии.
У меня есть все необходимое и вообще полный порядок. Никто мне не угрожает извне. Процентные ставки то повышаются, то понижаются, но, по моему ощущению, меня это вроде бы не касается. Я не брал кредитов. Я еще не решил устраивать свою жизнь основательно, снимаю в столице квартиру. Дешево и сердито. Сегодня я тут увидел в «новостях», что курс акций за несколько часов упал так низко, как не падал уже несколько лет. В Норвегии и во всем мире. Я видел, что у брокеров взмокли от пота рубашки. Они сидели на своих рабочих местах с видом полного отчаяния. На их взгляд, дела обстоят так скверно, что дальше некуда. Диктор назвал это «черным днем». А я ничего такого не заметил. И потел не больше обычного. Для меня день был хороший. День как день.
Мне Норвегия
Но каков же мой вклад? Что я должен построить?
Я читал об организации под названием «Мы — строители Швеции». Она состоит из людей, которые ощущают, что они-то и построили Швецию, и, когда им не нравится какое-нибудь постановление риксдага, они что-нибудь взрывают. Они чувствуют себя хозяевами Швеции. Раз они ее построили, то имеют право ее взорвать. Я в общем-то могу понять, что в такой позиции есть своя логика, и вижу ее притягательность. Но я-то ведь ничего особенного не построил ни в Швеции, ни в Норвегии. Поэтому не мне тут и взрывать. У меня даже нет полного права возмущаться, когда не все идет так, как следовало бы, на мой взгляд. Я ничего выдающегося не сделал, и потому не мне тут хлопать дверьми. Такое у меня ощущение. Вокруг идет налаженная жизнь, и не благодаря мне, а вопреки. Это не очень приятно. Я хочу тоже что-нибудь совершить. Что-нибудь эдакое для Норвегии. В виде гостинца. В знак благодарности. А то как же! Живу себе припеваючи, материально хорошо обеспеченный. Если заболею, меня будут лечить. Я не жалею, что с меня берут взносы на здравоохранение. Велика ли потеря — немножко внести за одно, немножко за другое! Авось не обеднею. В Дании, правда, отчисления на здравоохранение еще меньше. Зато у них больше налоги. Против налогов я тоже ничего не имею, отнюдь. Не поймите меня неправильно! Я плачу налоги с улыбкой. Про Данию я упомянул только затем, чтобы показать: я знаю, что в других странах вопросы решают иначе, другим способом. Я в курсе. Читаю, что пишут о других странах. Других культурах. Никто мне не мешает уехать в Данию. Прожив там определенное время, я даже могу получить датское гражданство. И пожалуйста, наслаждайся дешевыми медицинскими услугами. Но зачем мне это?!. Мне больше нравится Норвегия. Очень уж Дания правильная и плоская! И все девушки больны раком легких.
Хочу совершить что-нибудь для Норвегии.
Самое лучшее — что-нибудь для нее открыть. Открытие представляется мне самым блистательным и заманчивым подвигом. Кому-то на роду написано строить, кому-то — открывать новое. И раз уж я ничего, кроме одной стены, не построил, то, может быть, я рожден для новых открытий! Я не исключаю такой возможности. Заявляю об этом заранее. Не хочу хвастаться, но я этого не исключаю. А что в наше время осталось еще не открытое?
Только не Америка. Америка уж точно не то!
Викинги, балбесы, открыли Америку, не зная, что открыли Америку. Сбились малость с курса и наткнулись на побережье Ньюфаундленда на приглянувшееся им местечко. Какое-то время они там побыли. Поставили дома, устроились честь честью. А потом вернулись в Гренландию и Исландию. И это еще не все. Было и продолжение. Спустя пятьсот лет нашлись другие, чтобы открыть Америку. Эти воображали, что приплыли в Индию. Тогда каждый этого хотел: вынь да положь ему Индию!
Америку я открыть уже не могу.
Другие успели там побывать раньше.
Всюду одно и то же: кто-нибудь да побывал.
Взять хоть Шелковый путь. Хоть мыс Доброй Надежды. Хоть Северо-Восточный проход, Южную Америку, Африку! Всех земель и не счесть. Тут тебе и этот, который: «Доктор Ливингстон, полагаю?» И Васко да Гама с Индией. И Беринг с его узеньким проливчиком между Северной Америкой и Азией. Он дал ему название в свою честь. Магеллан, Льюс и Кларк. И шустрый Пифей, проплывший вдоль всего побережья Европы еще за несколько веков до Рождества Христова. А на Луне Армстронг. Южный полюс и Северо-Восточный проход — это Амундсен. И Нансен. Куда ни сунься, всюду Нансен! Ну что бы им пришло в голову слегка притормозить! Хоть что-то приберечь на потом! Все, мол, ребята, хватит! Давайте оставим что-нибудь на радость грядущим поколениям! Какое там! Они перли и перли вперед. Уж коли я взялся, так взялся!
Ну и с чем мы остались?
Нам достался мир, открытый до конца. Как есть, целиком!
Вот мы и попали в трудное положение — мы, то есть те, кто не строил Норвегию.
Теперь мне только и остается, что податься в науку, если я хочу внести свой вклад. Или в искусство. Но я не художник. Я не отличаюсь оригинальным мышлением. Я не замечаю скрытых связей и параллелей там, где большинство людей видят только обычные вещи. Я тоже вижу только обычные вещи. Не умею я вставлять свои комментарии. А кроме того, я люблю ложиться пораньше. И меня совершенно не увлекает возможность ни с того ни с чего эпатировать добрых людей. У всех и без того своих проблем хватает. Так что остается наука. Научное достижение. Что-нибудь сногсшибательное. Это бы лучше всего. Но даже и в науке не так-то легко отыскать свободное местечко. Знать бы хоть — вот тут свободно! А откуда узнаешь? Неизвестное, оно и есть неизвестное, поди разбери, где оно находится! Значит, остается полагаться на свои ассоциации и счастливое озарение, только так ты со временем можешь чего-то достигнуть. Лично я только и надеюсь на то, что я способен мыслить ассоциативно. А вот есть ли у меня такая способность, мне неизвестно. Пока насчет этого что-то негусто.
Я представляю себе жизнь людей на земле как часть нескончаемого группового труда. Задача, сформулированная на заре времен, гласит: разберитесь в том, что вас окружает. Сообразите, каким образом вам лучше всего организоваться и использовать природу. Опишите собственными словами, что значит быть человеком. Додумайтесь, как все между собой связано и почему вы тут оказались. Потратьте на это столько времени, сколько потребуется.
Ни один человек в отдельности не может решить эту задачу. В лучшем случае мы можем надеяться, что чуть подсобим тем, кто продолжит дело после нас, поколение за поколением. Они будут сменять друг друга. Вступим и мы, когда это потребуется… и т. д. Кое-кто пробовал как-нибудь срезать путь. Случалось, мы ударялись в религию. От этого было мало толку. Через тысячу лет религии, надо надеяться, отомрут. Тогда, может быть, дело пойдет веселей. Я мечтаю, чтобы в один прекрасный день главы разных религий выступили с совместным пресс-заявлением и объявили, что больше не могут опираться на то, что сказано в древних писаниях. Эти тексты не служат подтверждением того, что наговорено ими за последние две-три тысячи лет. Идея сама по себе была хорошая. Они думали, что для людей будет невыносима мысль о своем одиночестве. Но теперь мошенничество разоблачено. Все, от начала до конца, было чистой выдумкой. Они выражают сожаление, что обманывали народ. Отныне — everyman for himself, [2] пусть каждый отвечает сам за себя. И в этот день великий групповой труд совершит гигантский рывок. При групповом труде путь никак нельзя срезать, и в этом вся штука. Тут нельзя увильнуть, как тогда, когда ты работаешь один. Каждое мнение надо выслушать. Если ты порешь чушь, тебя кто-нибудь арестует. В системе заключена гарантия надежности. Разговаривать. Разговаривать. Взвешивать. Оттачивать компетентность. Быть открытым для чужих предложений. Прислушиваться к каждому, включая тех, кто в самом низу. Эти люди — тоже члены группы. Со временем удачные предложения, очевидно, одержат верх.
2
Каждый за себя (англ.).
Еще в школе я ненавидел групповую работу. Работать вместе с другими у меня получалось скверно. Мне казалось, что процесс идет слишком медленно, что все остальные — недотепы, что никогда не получится толку, если я сам не сделаю то, что нужно. Должно быть, работать на пару со мной было сущим наказанием. Поэтому у меня быстро опускались руки. Так же, как у меня опускаются руки сейчас перед перспективой великой групповой задачи. Я бы и хотел внести свой вклад, но вынужден констатировать, что многие опередили меня. Похоже, я поздновато родился, человечество слишком далеко продвинулось по пути своего развития, чтобы можно было оказать сколько-нибудь заметное влияние на общественные структуры, открыть новые страны или основополагающие законы природы. Я родился в такую эпоху, когда люди моего возраста в той части света, где я живу, получают все необходимое от общества, которое прекрасно функционирует без нашего непосредственного вмешательства, давая нам возможность думать только о таких вещах, как сноубординг или секс.