Уарда. Любовь принцессы
Шрифт:
– Пусть зачтут ей это карающие боги в заслугу, когда им угодно будет обрушить на нее свой гнев за прегрешения ее отца против меня. Может быть, мои слова поведут меня на каменоломни, но я должен сказать вам, что у меня было семь сыновей, и всех их Рамсес отнял у меня и послал на смерть. Дитя младшего из них, эту девочку, солнечный свет моей темной жизни, убивает теперь его дочь. Троих из моих мальчиков царь отправил на каторжные работы в Тенат [42] , который должен соединить Нил с Тростниковым морем, и там они умерли от жажды, троих продал на истязание эфиопам, а последнего, вероятно, пожирают теперь гиены северной страны.
42
Начатое
При этих словах старуха, на коленях которой лежала голова больной, издала жалобный вопль, к ней присоединились другие женщины, стоявшие за порогом хижины.
Больная встрепенулась и в испуге открыла глаза.
– Кого вы оплакиваете? – тихо спросила она.
– Твоего бедного отца, – ответила старуха.
Девушка улыбнулась, как ребенок, догадавшийся, что ее с добрыми намерениями желают обмануть, и сказала:
– Разве мой отец еще не был у вас? Но ведь он теперь здесь, в Фивах. Он видел меня и целовал, и говорил мне, что он привез добычу и что отныне вам будет хорошо. Золотое кольцо, которое он мне подарил, я прятала в моем платье, когда наехала колесница. Я затягивала узелок, как вдруг у меня потемнело в глазах, и дальше я уже ничего не видела и не слышала. Развяжи узелок, бабушка, это кольцо – твое. Я хотела принести его тебе. На него ты должна купить жертвенное животное, вина для дедушки, глазной мази [43] для себя и веток мастики [44] , в которых ты уже давно вынуждена себе отказывать.
43
Сурьма, завезенная в Египет из Азии еще в очень древние времена и получившая там широкое распространение.
44
Мастичное дерево – вечнозеленый кустарник из рода фисташек; смола его отличается приятным запахом. Женщины часто жевали ее, чтобы придавать аромат дыханию. Также в Египте были распространены благовонные жевательные пилюли, рецепты их приведены в папирусе Эберса.
Парасхит с напряженным вниманием слушал слова внучки. Он снова поднял с молитвой правую руку, и Пентаур опять заметил, что его глаза, так же как и глаза его жены, увлажнились, и тяжелые горячие слезы потекли на мозолистую руку. Затем он вздохнул, подумав, что больная приняла какой-нибудь сон за действительность. Но на ее платье он заметил узелок.
Старик развязал его дрожащею рукою, и золотое кольцо покатилось по полу.
Бент-Анат подняла его, подала парасхиту и сказала:
– Я пришла к тебе в счастливую минуту. Ты снова приобрел сына, и твоя внучка будет жить.
– Да, она будет жить, – подтвердил лекарь, остававшийся до сих пор немым свидетелем этой сцены.
Парасхит на коленях приблизился к царевне и со слезами на глазах взмолился:
– Прости мне, как я тебе прощаю, и если благочестивое желание не становится проклятием на губах презираемого, то позволь благословить тебя.
– Благодарю тебя, – сказала Бент-Анат, между тем как он поднял руку для благословения.
Затем она обратилась к лекарю, приказала ему заботливо ухаживать за больною, наклонилась над нею, поцеловала ее в лоб, положила возле нее золотой браслет и кивнула Пентауру, который вышел вместе с ней из хижины.
VI
Лазутчик царя и молодая жена возницы Мены дожидались возвращения Бент-Анат.
Некоторое время они стояли молча рядом, затем прекрасная Неферт, подняв выражавший усталость взгляд, сказала:
– Как долго Бент-Анат остается
– Ждать, – ответил Паакер.
Он отошел от молодой женщины, поднялся на одну из глыб, громоздящихся на дне ущелья, быстро окинул пристальным взглядом окрестность, вернулся к Неферт и сказал:
– Я нашел тенистое место, вон там.
Неферт бросила взгляд в указанном им направлении и покачала головою. Золотые украшения ее головного убора тихо зазвенели, и холодная дрожь пробежала по ней, несмотря на жгучий жар полудня.
– Сехмет [45] свирепствует на небе, – сказал Паакер. – Укройся в тени. В этот час многие заболевают.
– Я знаю это, – сказала Неферт, закрывая руками свою шею.
Затем она пошла к двум огромным каменным плитам, наклоненным друг к другу в виде двух сторон карточного домика, между которыми находилось указанное местечко шириной в несколько футов, защищенное от солнца.
45
Богиня с головой львицы, над которой изображался солнечный диск со змеей. Эту богиню называли дочерью Ра и изображали в виде урея на диадеме ее отца, как символ смертоносного зноя полуденного неба. В жизни человека она воплощалась в пламенную и необузданную страсть, а в подземном царстве – в виде кошки или богини с головой львицы – причиняла ужасные ожоги мученикам. Ее дары – опьянение и страсть.
Паакер шел впереди. Он задвинул в это убежище большой известковый камень, разостлал на нем свой головной платок и сказал:
– Здесь ты защищена от солнца.
Неферт уселась на камень и стала смотреть на махора, который медленно и безмолвно ходил перед нею из стороны в сторону. Эта непрестанная ходьба сделалась, наконец, невыносимой для ее возбужденных нервов, и она, подняв голову, воскликнула:
– Прошу тебя, перестань ходить!
Лазутчик немедленно повиновался и, отвернувшись от нее, стал смотреть на хижину парасхита.
Через некоторое время Неферт вскричала:
– Скажи мне что-нибудь!
Махор повернул к ней свое широкое лицо, и она испугалась дикого пламени, сверкавшего в устремленном на нее взгляде ее спутника.
Она опустила глаза, но лазутчик произнес:
– Я предпочитаю молчать.
И он начал ходить снова. Наконец жена Мены заговорила с ним:
– Я знаю, что ты на меня сердишься, но ведь я была ребенком, когда меня помолвили с тобою. Я, впрочем, чувствовала к тебе расположение, и когда твоя мать называла меня во время наших игр маленькою женою, то это доставляло мне истинное удовольствие. Я представляла себе, как будет хорошо, когда твой дом, который ты так великолепно обустроил для меня по смерти своего отца, ваши прекрасные сады, породистые лошади в ваших конюшнях и все ваши рабы и рабыни будут моими собственными.
Паакер засмеялся, но в этом смехе ощущалась такая принужденность и ирония, что сердце молодой женщины сжалось, и она тихо и как бы умоляя о пощаде, продолжила:
– Итак, ты сердишься и истолковываешь мои слова в таком смысле, как будто я пленялась единственно твоим богатым наследством. Но ведь я уже сказала, что была расположена к тебе. Разве ты не помнишь, как я плакала вместе с тобою, когда ты рассказывал мне о злых мальчишках в школе и о строгости твоего отца? Затем он умер, ты отправился в страну Сати…
– А ты, – сухо и резко прервал ее лазутчик, – нарушила данное мне слово, сделалась женою Мены. Все это мне известно, к чему же ведет твой рассказ?
– Мне больно, что ты на меня сердишься и что твоя добрая мать обходит наш дом стороной. Если бы ты только знал, что бывает с человеком, когда им овладевает любовь и он уже не в состоянии вообразить себя одиноким, а всегда видит себя вместе, возле, в объятиях другого, когда бьющееся сердце будит его своим порывистым трепетом, когда даже во сне он не видит ничего, кроме одной особы!