Убедительный довод
Шрифт:
– Хоппер гений, – сказал Ричард.
– Пастернак гений, – сказала Элизабет. – К сожалению, кино его сильно упростило. К тому же, нет хороших переводов Пастернака на английский. А вот Солженицина чересчур захвалили, и напрасно.
– Я считаю, что М16 следует усовершенствовать, – сказал Бек.
– Эдвард Хоппер подобен Раймонду Чандлеру, – сказал Ричард. – Ему удалось ухватить определенное время и определенное место. Конечно, Чандлер тоже гений. Хэммету с ним не сравниться.
– Подобно тому,
Завязался жаркий спор. День номер четырнадцать, пятница, подходил к концу. Я ужинал вместе с тремя обреченными, которые беседовали о книгах, картинах и автоматических винтовках. Не то, а это. Я отключился от разговора за столом и стал слушать сержанта первого класса Доминик Коль.
– Этот человек имеет доступ ко многим секретам Пентагона, – сказала мне Доминик Коль во время нашей седьмой встречи. – Живет неподалеку, в Вирджинии. Полагаю, вот почему его яхта стоит в Балтиморе.
– Сколько ему лет?
– Сорок.
– Ты видела его личное дело?
Коль покачала головой.
– Большая его часть засекречена.
Я кивнул. Попытался восстановить хронологию. Сорок лет – это значит, он попадал под призыв во время войны во Вьетнаме. Последние два года – в возрасте восемнадцать-девятнадцать лет. Однако человек, к сорока годам дослужившийся до звания подполковник военной разведки, практически наверняка должен был закончить колледж, быть может, далее защитить диссертацию, что автоматически давало ему отсрочку от армии, Значит, в Индокитае он не был, что при нормальном ходе вещей замедлило бы его служебный рост. Ни кровопролитных войн, ни смертельных болезней. Однако этот тип поднимался по служебной лестнице быстро и уже к сорока годам стал подполковником.
– Догадываюсь, о чем ты думаешь, – сказала Коль. – Как получилось, что у него на погонах уже на две звездочки больше, чем у тебя?
– На самом деле я пытался представить тебя в бикини.
Она покачала головой.
– Неправда.
– Куинн старше меня.
– Он взлетел по служебной лестнице быстрее ракеты.
– Быть может, он очень умный, – предположил я.
– Несомненно. Но даже в этом случае он поднялся слишком высоко за слишком короткий срок.
Я кивнул.
– Замечательно. Значит, нам предстоит иметь дело с яркой интеллектуальной звездой.
– У Куинна много контактов с иностранцами, – продолжала Коль. – Я видела, как он встречается с самыми разными людьми. С израильтянами, ливанцами, иракцами, сирийцами.
– Это неизбежно при его роде деятельности, – заметил я. – Он ведь специалист по Ближнему Востоку.
– Куинн родом из Калифорнии. Его отец работал на железной дороге. Мать сидела дома. Семья жила в небольшом домике на севере штата. Дом достался Куинну в наследство, и это его единственное состояние. А насколько мы можем предположить, с тех пор как он окончил
– И что?
– Он бедняк, Ричер. Так на какие же деньги он снимает огромный особняк в Маклене, штат Вирджиния? На какие деньги купил яхту?
– Так это все же яхта?
– Большая лодка с парусом, со спальными каютами. Это ведь яхта, так?
– АЛС?
– Новенький «лексус».
Я промолчал.
– Почему эти вопросы не задают люди из его конторы? – спросила Коль.
– И никогда не зададут. Разве ты с этим не сталкивалась? Что-то ясно как день, а они могут пройти мимо и ничего не заметить.
– Не понимаю, как такое возможно.
Я пожал плечами.
– Они люди. Нельзя требовать от них невозможного. К тому же, у них на пути стоят предубеждения. Никто не спрашивает, насколько Куинн плохой; всех интересует только, насколько он хороший.
Коль кивнула.
– Вот и я также потратила впустую два дня, наблюдая за конвертом, а не за газетой.
– И все-таки им нельзя допускать подобные ошибки. Как-никак, они из военной разведки.
– Величайший оксюморон в мире, – ответила она старой шуткой. – Все равно как безопасная опасность.
– Или сухая вода, – подхватил я.
– Вам понравилось? – десять лет спустя спросила меня Элизабет Бек.
Я молчал. На пути стоят предубеждения.
– Вам понравилось? – повторила она.
Я непонимающе смотрел на нее. Предубеждения.
– Извините? – сказал я.
Все услышанное.
– Я говорю об ужине. Вам понравилось?
Я опустил взгляд. Моя тарелка была чиста.
– Просто объедение.
Все увиденное.
– Правда?
– Честное слово, – заверил ее я.
Ты не обнаружил ничего полезного.
– Я очень рада, – сказала Элизабет.
– Забудьте Хоппера и Пастернака, – сказал я. – А также Раймонда Чандлера. Ваша кухарка – вот кто настоящий гений.
– С тобой все в порядке? – спросил Бек.
Жаркое у него на тарелке осталось почти нетронутым.
– Лучше не бывает.
Абсолютно ничего.
– Точно?
Я помолчал.
Никаких улик.
– Да, я действительно чувствую себя превосходно.
И я говорил правду. Потому что я знал, что находится в «саабе». Знал наверняка. В этом можно было не сомневаться. Поэтому я чувствовал себя превосходно. Но в то же время мне было немного стыдно. Потому что я шел к этому долго, очень долго. Ужасно долго. Позорно долго. У меня ушло на это восемьдесят шесть часов. Больше, чем трое с половиной суток. Я был так же туп, как и бывшие сослуживцы Куинна. Что-то ясно как день, а они могут пройти мимо и ничего не заметить. Повернувшись к Беку, я посмотрел на него так, словно видел впервые в жизни.