Убей или умри !
Шрифт:
Я взялся было за телефон, но затем вспомнил о портье и положил трубку. Спустившись в холл, я отправился к установленному там телефону, откуда мне была хорошо видна стойка, назвал оператору номер телефона в Нью-Йорке и стал ждать соединения.
Когда же мой номер наконец ответил, то я сказал:
– Арти?
– Оба-на, Келли! Как дела?
И потом ещё целых пять минут мы болтали ни о чем, сопровождая все это столь витиеватой площадной бранью, что если бы какая-нибудь стыдливая телефонисточка и решила бы подслушать наш разговор, то она уже давно и с омерзением отключилась бы. Затем я сказал:
– Слушай, друг,
– Я продиктовал ему номер, потом ещё немного поговорил ни о чем и повесил трубку.
Дождь на улице усилился и, похоже, даже не думал переставать. Выйдя из гостиницы и глянув направо и налево, я заметил поодаль до боли в сердце знакомые огни, улыбнулся и направился в ту сторону.
Подобно тому, как над входом в бордель непременно должен висеть красный фонарь, светильники при входе в полицейский участок неприменно должны быть почему-то зеленого цвета, а ещё обязательно старомодными и засиженными мухами, чтобы при одном лишь взгляде на них человек посторонний мог бы запросто догадаться, как будет пахнуть внутри. Посетителя, зашедшего туда с улицы, встречает запах сырой шерсти, пота и девешвыхх сигарет. А ещё там пахнет деревом и пылью, наполовину смешанной с полирующей жидкостью для мебели; спитой кофейной гущей, присохшей ко дну чашки и каких-то ветхих, полуистлевших от долгого хранения, вещей. Однако, надо всем этим витает ещё один, куда менее заметный запах - это запах страха и стыда, исходящий от тех, кто попадает сюда отнюдь не по своей воле, и чьи имена увековечиваются в регистрационном журнале.
Я вошел в участок и, остановившись перед сержантом Вэнсом, который тут же пронзительным оком воззрился на меня, сказал:
– Где найти вашего капитана?
– А зачем он вам?
В углу маялись от безделья ещё две полицейских, которые теперь мигом развернулись в мою сторону. Они были уже готовы скрутить меня, когда дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился Кокс.
– Подожди, Вуди.
– Он окинул меня оценивающим взглядом.
– Что вам здесь надо?
Я усмехнулся, глядя на него, но настрой у меня был совершенно не дружеский.
– Вы же вроде бы собирались снять у меня отпечатки пальцев. Помните? Сами же пригласили захаживать.
Он гневно побагровел и стиснул зубы, а затем перешагнул через порог своего кабинета и подошел почти вплотную ко мне.
– А ты, похоже, крепкий орешек, приятель. Думаешь, у нас не найдется управы на крутых парней, кроме тебя?
И вот тут-то уж я ему не дал спуску.
– Именно так, - подтвердил я.
– Я считаю, что у вас нет управы на крутых ребят, капитан. И по-моему глубокому убеждению, у вас здесь и не полицейский участок вовсе, а просто сборище придурков.
У него на лбу выступила маленькая пульсирующая жилка, но в целом, капитан все-таки проявил куда большую выдержку, чем я от него ожидал. Голос его прозвучал резко, но в целом сдержанно. Он отдал приказ маячившему у меня за спиной полицейскому.
– Сними у него отпечатки, Вуди.
Я назвал свое имя и полный адрес и решил этим и ограничиться. Если ему понадобятся какие-либо дополнительные сведения обо мне, то получить их он сможет лишь после того, как зарегистрирует меня
Было уже девять часов вечера, слишком поздно для того, чтобы отправляться на поиски увеселительного шоу, так что, на мой взгляд, разумнее всего было бы скоротать остаток вечера в каком-нибудь баре. Вскоре я набрел на бар под названием "У Джимми", где за стойкой стоял сам Джимми собственной персоной, и заказал пиво. Джимми оказался довольно милым мужичонкой преклонных лет, и к тому же он был совсем не прочь поболтать со мной.
Когда же я в конце концов завел речь о владениях Симпсона, то он сделал кислую мину и сказал:
– Насколько я знаю, никто и никогда не видел этого парня. Я имею в виду, здесь, у нас в городе.
– А девчонок не пробовали распросить?
Он покачал головой.
– Дохлый номер. Если верить рассказам одних, то этот Симпсон длинный и худой. Другие же, наоборот, твердят, что он маленький и толстый. Вот и поди разберись тут. Из этих шалав ничего дельного не вытянешь.
– Значит, они не слишком-то распространяются о своем боссе. Я слышал, он им хорошо платит.
– Еще бы. Вон, взять хотя бы Бонни Энн и Грейс Шэфер - те ещё штучки!
– сорят деньгами направо и налево. Время от времени мне попадается на глаза Хелен Аллен на своей новой машине. Она выбирается сюда примерно раз в месяц. Проведать родителей. А ведь когда-то это была такая милая девочка. Впрочем, как и все они.
– А что, начав зарабатывать деньги, они перестали быть "милыми"?
Джимми покачал головой и прищурился.
– Нет. Просто раньше они были самыми заурядными потаскушками без претензий и ничего особенного из себя не представляли.
– Хотите сказать, что именно в этом и заключалась их работа там? уточнил я.
Он неопределенно пожал плечами.
– А черт их разберет. Кое-кто из них выполняет работу секретарш, отвечает на телефонные звонки и все такое прочее. Да и об этом удалось узнать лишь от наших местных телефонисток.
– Ну если здесь это всех так интересует, то почему же никто до сих пор не догадался навести справки у самого Симпсона?
Джимми хохотнул в ответ.
– Во-первых, все подступы к его дому охраняются самым серьезнейшим образом. А во-вторых, кто же станет рубить сук, на котором сидит? Всякий раз во время наездов сюда эта шайка оставляет в городе кучу денег, а это, как сами понимаете, огромное подспорье, особенно в мертвый сезон, когда каждый клиент на счету. К тому же у этой проблемы есть ещё одна сторона. Говорят, что этот парень является очень крупным налогоплательщиком, и у него есть полезные связи везде, где только можно. Вообще-то, наши местные борцы за справебливость уже как-то попытались сунуть нос в те дела, но видно, им там так крепко по нему щелкнули, что они заткнулись раз и навсегда и больше уже никогда не вякали. В полицию тоже никто жаловаться не идет, ведь без толку это все. Кокс оказался в положении кота, который, с одной стороны, до смерти боится мышей, а, с другой стороны, стоит перед выбором: или сожрать мышь, или сдохнуть с голоду. И скорее всего, успокаивает себя тем, что даже если и осмелится полакомится ею, то она окажется ядовитой, и он сдохнет в любом случае.