Убей меня завтра
Шрифт:
— Нет, стой! Он не должен выглядеть слишком плохо, когда его найдут.
— Почему нет, Эйс? Мы же можем его убить или нет?
— Да, конечно, но это должно выглядеть, как будто он убит в перестрелке, Флипо. Кроме того, нам надо убираться отсюда. Лекки, должно быть, совсем сошел с ума, послав нас сюда. Блютгетт, подними его. Счастливчик, подгони машину к черному ходу. Флипо, смотри, чтобы никто не пришел…»
И пока я слушал свой голос на магнитофоне, я казался себе артистом, выступающим сразу в четырех ролях. Потом я буквально почувствовал, как меня
«… — Почему нам его просто не прикончить и не выбросить?
— Следи за дорогой, Счастливчик! У меня нет желания оказаться в кювете. Лекки сказал, что мы должны выждать, пока не будем в пяти-шести милях от Виллы.
— Почему?
— Потому что так сказал Лекки, Счастливчик. Уитон что-то запланировал. Нужно сделать так, чтобы его нашли только через несколько дней, чтобы не узнали, когда его убили. А Уитон потом скажет, что его убили в тот вечер, когда он продырявил Франкенштейна.
— Эйс, ты должен называть его Фрэнки.
— Я и говорю: Фрэнки. Прости меня, Блютгетт. Просто сорвалось с языка…»
Я усмехнулся. Даже его компаньоны не очень-то хотели связываться с Блютгеттом.
«… — А что если это не удастся? Ведь вы же знаете, что у Скотта есть друзья среди копов Лос-Анджелеса.
— Ну и что, Счастливчик? Тогда мы все спрячемся у Кинга, пока история не порастет травой. Там столько выпивки, что мы сможем выдержать несколько месяцев. И консервов там в подвале хоть отбавляй, так что с нами ничего не случится. И куколка будет с нами… Представляете, ребятки, мы одни с куколкой.
— Я уже с нетерпением жду этого, Эйс. Если Лекки скажет, что мы должны убить ее, то ему будет безразлично, что мы сперва с ней сделаем, до того, как убьем.
— Я тоже с нетерпением жду этого, Эйс…»
Я скривил лицо от боли. Разговор о том, что они сделают с куколкой, прежде чем убьют ее, длился еще некоторое время. Я закусил губы и посмотрел в окно. Дождь все шел. Магнитофон замолчал, а я в своем мозгу мысленно проделывал эту поездку, причем так ясно, словно она происходила прямо сейчас. Я казался человеком, только что рожденным, птицей Феникс, воскресшей из пепла. Я украдкой посмотрел на Пола Энсона и, сознаюсь честно, друзья, стало мне немного страшно.
«… — О'кей, Счастливчик, сворачивай направо! Мы уже достаточно далеко отъехали. Блютгетт, вытаскивай его!
— Почему здесь? Почему не отвезти его на площадку для гольфа?
— Потому что это слишком близко от Виллы и там есть народ. А здесь нас никто не услышит. Давай, вытаскивай его, мы всадим в него пулю, а потом отвезем на площадку для гольфа.
Я почувствовал на себе руки Блютгетта, почувствовал, как меня подняли, и услышал, как Счастливчик удивленно спросил:
— А какая у тебя пушка, Эйс? С коротким стволом? Она похожа на пушку Скотта.
— Ты что, спятил? И давай быстрее, нечего рассусоливать!
И пока я чувствовал, как Блютгетт выволакивал меня из машины, у меня словно пелена спала с глаз. Пушка, которую Эйс держал в руке,
Я неподвижно лежал на земле, но чувствовал, как ко мне возвращается жизнь. Я подтянул ноги. Может быть, у меня и не было шанса выкарабкаться отсюда, но попытаться надо было.
— Я все еще не понимаю, почему именно я должен убить Скотта? — услышал я голос Счастливчика. — Если бы по крайней мере Франкенштейн…
— Дьявол тебя возьми, Счастливчик, ты должен говорить Фрэнки! Я тебе сотни раз говорил…
— Дай мне посмотреть на пушку, Эйс! Готов поспорить, что это пушка Скотта…
— Несчастный трус! Что, в штаны наделал? Боишься убить Скотта, который тебя в Лос-Анджелесе…
— Дай посмотреть! Вы что же, меня за такого дурака считаете, как Франкенштейн…
— Фрэнки! Черт бы тебя побрал, его звали Фрэнки! С меня достаточно… В этот момент я шевельнулся, спотыкнулся, снова упал, опять поднялся, почувствовав на себе дождь и грязь, в которую я соскальзывал. Позади меня — выстрелы, ругательства, крики…
Я побежал дальше. Казалось, что я только и делаю, что бегу, спотыкаюсь и падаю, встаю, бегу и падаю. В голове моей сверкала молния и грохотал гром, вокруг меня — полная темнота. Я все бежал и бежал целую вечность, пока, наконец, не упал в изнеможении в грязь, а дождь продолжал барабанить по моей спине…»
Прошло, наверное, минут десять, в которые я напряженно думал. Одна мысль сменяла другую, другая — третью, пока они, наконец, не были прерваны Полом Энсоном.
— Ну как, хорошее доказательство? — спросил он.
— Ничего, Пол. Совершенно ничего. Любой защитник разорвет это обвинение, которое будет опираться на эту запись. Нет, Пол, у меня в руках ничего нет.
— И что ты собираешься делать?
— У меня есть один факт, исходя из которого я и должен действовать: эти гангстеры похитили Лукрецию Бризант. И я знаю, где она находится. Я должен вызволить ее оттуда, лишь тогда я смогу доказать, что преступление действительно совершено.
— И как ты собираешься ее вызволить?
Я рассказал ему самое необходимое, но поскольку мне нужна была его помощь, пришлось в общих чертах посвятить его в дело. И действительно, через двадцать минут он сделал все, что нужно.
Когда я поднялся, чтобы идти, он спросил:
— И ты действительно знаешь, где она?
— Да. Кинг, о котором шла речь, имеет двухэтажный дом в Вилле. Должно быть, в нем и спрятались гангстеры.
— Ты думаешь, что и твои… твои друзья тоже там?
— Те четверо типов, которые собирались убить меня? Конечно! Если они уже не рассчитались со Счастливчиком Райаном. Вместо него там все равно найдется парочка других. Но одним больше, одним меньше — дела не меняет.