Убей свою любовь
Шрифт:
Неожиданно позвонил Маросейкин и попросил разрешения подъехать. Я с удивлением согласилась – что это ему нужно на ночь глядя? Полковник прикатил на своем автомобиле и привез какой-то конверт.
– Я подумал, что вам будет интересно вот это, – конверт он протянул мне. – Там, конечно, ксерокопии, оригинал я взять не мог, как вы понимаете.
– А что это? – с любопытством крутя конверт, спросила я.
– Это записки Реваза Кабоблишвили. Почитайте на досуге, Саша, только сперва... – он замялся. – Нужно что-то успокоительное, очень уж информация... хм...
– Ничего, справлюсь, – самоуверенно заявила я и поблагодарила полковника, предложив зайти и выпить чаю, но он отказался.
–
Я знала от отца, что жена полковника ждет ребенка, и Маросейкин трясется над ней, что вполне объяснимо: в тридцать девять лет носить первенца – дело такое...
Маросейкин отбыл, а я, проверив, спит ли Саша, уселась в кресло возле окна, поставила на подоконник пепельницу и спиртовку с туркой и погрузилась в чтение ксерокопий. Через десять минут я убедилась, что полковник был прав насчет успокоительного...
«Почему в жизни нет справедливости? Почему кому-то все, а кому-то ничего, даже элементарного – родительской любви? Я его кровь, единственный сын, а вынужден приезжать в дом крадучись, когда эта его кадушка-жена куда-то убралась! Почему дядя Фима дает Сашке все, несмотря ни на какие обстоятельства? Ее любят, окружают заботой – до сих пор, хотя она уже замужем. Ненавижу счастливчиков».
«Как труслив и слаб пьющий. Не зря говорят – алкоголь лишает разума и осторожности. Сыграй на слабости – и верти человеком как хочешь. Я умею ждать. Для меня дело чести наказать эту семейку за все, что они сделали. Если бы не они... Ничего. Справедливость восторжествует – даже если мне придется залить кровью город».
«Как же она стала хороша... И как могла выйти замуж за этого урода? Неужели ей не бывает страшно или противно? Он же калека! Старик... Она предпочла его – мне! А ведь я так люблю ее, она прекрасно это знает. Я люблю ее с детства, с того дня, как увидел. Ничего, я еще получу ее. Потому что так будет справедливо».
«Я и не подозревал, что все так обернется. Этот Акела обыграл меня. Подвел под пулю Славку – надо же! Но исполнитель-то мой каков лох... Повестись на телку! Это же надо – на проститутке спалиться! Талант... Ничего, все еще впереди».
«Ха-ха, Сема-Саймон!!! Интересно, если дядя Фима узнает – что будет? Он его сразу убьет или выкинет нечто, чтобы подыхал подольше? Тьфу, мразь. Ничего, зато это моя карманная мразь, которая сделает все, что я захочу».
«Ох, мерзотный же тип этот Семин любовник. Убить бы его, да пачкаться не хочется. А Семочка-то оказался крепче, чем я думал. Славка не ломался, сразу согласился. А этот, хоть и петушня, а все честь по чести – не могу, мол, на отца родного. Ничего, сможешь – если захочешь своего любовничка увидеть».
«Это же надо... Вместо заветного «да, я согласна» я получил от любимой женщины пулю в ногу. Как я мог упустить, что они так близки с Семеном! И как мог не вспомнить, что она хорошо стреляет. Разрядница как-никак, дядя Фима еще когда хвалился перед отцом – мол, Сашка моя в тире самое малое девяносто из ста выбивает. Ну, это я сегодня в полной мере ощутил – два трупа сам лично выволок. И пуля в ноге. Молодец, девочка, ничего не скажешь».
«Я никогда не верил в существование понятий «любовь—ненависть». Это когда любишь до остановки сердца и точно так же ненавидишь. Оказывается, я был не прав – так бывает. Меня разрывает пополам. Хочется владеть ею – и убить. Наверное, высшим
«Ну вот – наказал бог кадушку. Сердце слабое оказалось, гляди-ка. А если бы не она – отец меня любил бы, признал бы. Кладбище – отличное место для сведения счетов. И Саймон никуда не делся, помог, отвлек водителей. Да только вот товар оказался порченый – рвануло раньше времени. Что-то много осечек стало».
«Если я когда-нибудь сойду с ума, то только Саша будет виновата. Я никому еще не желал смерти так сильно, как ей, и никого так сильно не любил. Никакие женщины меня не привлекают, как бы я ни старался приблизить их облик к ее облику. Я избегаю высоких блондинок, подсознательно останавливая взгляд на миниатюрных брюнетках и шатенках, а кудри делают их еще более привлекательными в моих глазах. Даже то, что сейчас она стрижется почти наголо, делает эту женщину только желаннее. Как я ненавижу ее мужа... Смешно – я сделал мишень из его фотографии и каждый день расстреливаю это лицо. Каждый день я убиваю его образ, но никак не могу решиться убить его самого. Я трус? Нет! Я не могу причинить ей боль... И я хочу этой ее боли, как ничего не хотел прежде. Я хочу, чтобы у нее не осталось выбора – только я. И тогда...»
Я отвлеклась от чтения и закурила очередную сигарету, с опаской покосившись на спящего мужа. Господи, что творилось в голове несчастного Реваза, оказывается... Неужели он действительно настолько любил меня, что спятил? Или это произошло раньше – когда он пытался повеситься на нашем заборе? Ведь возможно, что мозг, лишенный кислорода, претерпел изменения – достаточно ведь всего нескольких минут. Мозг – самый уязвимый орган, мне ли не знать? Странно, но я чувствую себя виноватой в том, что произошло. Я действительно убила его – но гораздо раньше, а не сегодня на чердаке больничной прачечной. Убила отказом. Но что я знала об этом тогда, четырнадцатилетняя соплюха, как могла предвидеть? И если бы могла – то что? Ради спасения жизни Реваза должна была бы пожертвовать своей? А какая, в сущности, разница? Столько смертей... Слава, Семен, моя охрана... Ненавижу его, даже мертвого.
Я долго смотрела на лежащие передо мной листы и не решалась снова взять их в руки. Мне казалось, что если я не буду читать дальше, то все плохое само собой забудется и исчезнет, как и не было. Будут живы мои братья, не окажется в наркологии Юлька, у них со Славкой родятся дети, и папа наконец получит долгожданных внуков. Семен сможет не скрывать свою ориентацию, мы будем собираться за столом всей семьей... Если бы можно было отмотать все назад...
«Я, кажется, нашел, как и чем можно зацепить ее. Осталось только продумать детали – а дальше ей просто некуда будет деться. Решено – я просто куплю пару людей в охране ее отца и мужа. Страх за близких – самый действенный способ влияния на человека. Заставь родителей бояться за детей, жен за мужей и наоборот – и все. Дело сделано. Этот страх будет держать на коротком поводке, заставлять жить в постоянном ожидании чего-то ужасного. У Саши нет детей, но есть два человека, за которых она готова на все – отец и муж. Знала бы она, что ни один из них не близок ей по крови...»