Убей, укради, предай
Шрифт:
– Не, так не пойдет, – энергично замотал головой Василий, – я так не могу. Мне после этого здесь уже не работать, и скандал будет. А главное – никто вам ничего не скажет, а я в свидетели против уважаемых людей не подпишусь.
– Вася! – почти ласково воскликнул Грязнов. – Этот человек нам нужен. А тебе еще больше, чем нам, потому что фенобарбитал у него, возможно, не закончился и никто тебе не гарантирует, что со следующим уколом ты не отбросишь коньки. Пойми меня правильно, я тебе не угрожаю, но другого пути что-то узнать об этом человеке у нас нет. Так что думай, что тебе дороже, работа или жизнь?
– Я
Грязнов оглядел товарищей и, не видя особых возражений, милостиво позволил:
– Дерзай. Но если до вечера ничего не выяснишь… не взыщи.
– Ну тогда я пошел? – Телефонист резво попятился к двери, пока Грязнов не передумал.
– А телефон как же? – остановил Турецкий.
– Забыл совсем, – спохватился Василий. Не мудрствуя лукаво, вытащил из сумки новый аппарат и подключил к линии. – Работает и пока без лишних деталей.
– Ну что, как впечатления? – самодовольно щурясь, поинтересовался Грязнов.
– Я не понимаю, – недовольно хрюкнул Реддвей, – он же наркоторговец, его место в тюрьме, а он не просто не сидит, он от вас, от органов, даже не прячется, он с вами сотрудничает, и вы с ним сотрудничаете. Может, вы ему еще и зарплату платите?
– Зарплату мы ему не платим, – ответил Грязнов, – хотя его вполне можно назвать нашим человеком, работающим под прикрытием.
– Ты еще скажи, что он пользу приносит: избавляет уважаемых гостей столицы от посещения злачных мест и опасности отравиться некачественными препаратами. А где он берет эти наркотики?
– Пит, – Грязнов утомленно вздохнул, – я всего лишь спросил, поверили ли вы ему?
– Значит, его снабжает ФСБ? – не отставал Реддвей.
– Короче, вы меня достали! – Грязнов сорвался с места. – Вместо того чтоб спасибо сказать, наезжаете со всякой фигней! – Он выскочил из номера, шумно хлопнув дверью.
– Спасибо, – сказал Реддвей минуты две спустя.
16 сентября, 16.40
От Реддвея Турецкий поехал в МУР. Отчасти сознавая необходимость извиниться за Пита перед Грязновым, а самое главное – поговорить с Семаго о результатах проверки квартиры Гусева.
Семаго его не обрадовал:
– Из пятнадцати комплектов отпечатков по нашим картотекам проходят только два. Один – тот самый Умар Халилоев, которого вы тогда задержали, дважды судимый, был в розыске за грабеж. И еще некто Веточкин. Этот сейчас в розыске не числится и Гусевым быть не может: возраст не тот и внешне они совершенно непохожи.
– То есть тупик?
Семаго неопределенно пожал плечами.
– Я еще раз поговорил сегодня с Цветовой. К ней домой Гусев не приходил, провожал регулярно, но ни разу не зашел, так что в ее квартире его отпечатков пальцев нет. Они не фотографировались, ужинали в маленьких дешевых забегаловках, никогда его знакомых не встречали, подарков, на которых могли бы остаться его отпечатки, он ей не дарил. Еще я посадил человека просто просматривать картотеку на предмет сходства, но мне все же кажется, что мы имеем дело с настоящим профессионалом, не самоучкой. А значит, искать его надо скорее по архивам отделов кадров, например в ФСБ, или ФСК, или ГРУ,
– А аналогичные по «модус операнди» дела поднимали?
– Аналогичных в наших архивах нет. Взрывов много, пластиковая взрывчатка встречается, но никаких параболоидов, о которых упоминается в заключении актов экспертизы, до сих пор не было, да и ртутных взрывателей тоже. А вообще, я вам скажу, надо искать мотив. Найдем заказчика, найдется и исполнитель. Без мотива можно рассчитывать только на счастливую случайность.
В кармане у Турецкого запищал мобильник.
– Ты где? – спросил Грязнов.
– У Семаго сижу, к тебе собирался.
– Ты мне про американца говорил, помнишь, Черный фамилия…
– Ну?
– Тут в Марьиной Роще труп какого-то самоубийцы-алкоголика и твой американец, который к нему в гости шел. Интересуешься?
– Адрес давай.
На улице Октябрьской в Марьиной Роще Турецкий обнаружил «скорую», в которую грузили носилки, и примятый сверху джип, на крышу которого, видимо, и свалился погибший. Грязнов поджидал его, покуривая на лавочке у подъезда.
– Джип твоего американца, – Вячеслав Иванович кивнул на изуродованную машину. – Фамилия трупа – Балабанов. Дмитрий Андреевич. Его мать сказала, что Черный дважды приезжал к нему на днях. О чем говорили, она не знает, сын ее отправлял погулять. Когда Балабанов выбросился, ее тоже дома не было, вышла в магазин.
– Балабанов действительно псих-алкоголик? – спросил Турецкий.
– Алкоголик – да, инвалид – ногу в зоне потерял, псих – не знаю, мать говорит, что не псих. Сам будешь с ней разговаривать?
– Не буду, Черный где?
– В квартире сидит, показания дает.
– А где он был в момент выброса?
– В машине. Это свидетели подтверждают. Только подъехал, еще даже мотор не вырубил, а этот ему на крышу и сиганул. Так что убийство ему предъявить не получится, а вот доведение до самоубийства можно попробовать. Мать убитого настаивает, что именно он, и только он, в этом виноват.
Турецкий поднялся в квартиру. На кухне участковый утешал рыдающую старушку, в комнате допрашивали «ведущего американского специалиста».
– Черный?! – разыграл радостное удивление Турецкий.
– Турецкий?! – ответил ему тем же Черный.
– Не слишком ли часто мы с вами встречаемся?
– Сам удивляюсь.
«Важняк» жестом отослал муровского опера и просмотрел протокол допроса: только начали, с анкетными данными разобрались, и все.
– И какие же такие имиджмейкерские резоны завели вас в дом инвалида-алкоголика? – Турецкий закурил и развалился на продавленном диване, как бы приглашая к неофициальной, задушевной беседе.
– А вы имеете мне что-то предъявить? – Черный сохранил благодушный тон, но к задушевной откровенности был явно не расположен.
– Может, желаете вызвать консула?
– Пока не желаю. – Он демонстративно посмотрел на часы. – Но могу и передумать.
– Вы не ответили на вопрос, – напомнил Турецкий.
– О резонах?
– Именно.
– Ну, скажем, я знакомился с жизнью разных слоев населения России, дабы наиболее адекватно учитывать взгляды и чаяния этих слоев при разработке рекламных концепций. – Он еще раз взглянул на часы.