Убейте прохожего!

Андреев Николай Владимирович

Романов разлил водку по стаканам. Сказал, что не сравнивал его с Демиургом, а считал его им.

– Тем более! – тряхнул головой Малявин. – Отвечай! Чего?

– А ты не знаешь?

– Честное комсомольское! Откуда?

– Ну, ты, Никита, сам посуди! – Романов обнял его плечо. – Что я должен был думать? Полковника Власова убили сразу после того, как ты побывал у него на даче в Заливном, о местонахождении которой, по твоим же собственным словам, знали десятка полтора-два не больше. Следователя из Москвы Петрова зарезали после разговора с тобой о Жихаре. Солодовникова –

через два дня после того, как он сообщил тебе о своем приглашении в Москву. И с Гоги ты встречался не раз. И с Людой… Ну кто, кроме тебя и Демиурга, мог знать всех этих людей?

– Знать, в смысле, быть знакомым? – уточнил Малявин.

Романов согласно кивнул. И добавил, что такого человека, как он, при всем желании захочешь – не найдешь.

– Это уж точно! – охотно согласился Малявин. – А как насчет Январского? Имя его я, конечно, слышал, скрывать не стану, но знаком с ним не был. Как, впрочем, и он со мной… Это ты как объяснишь?

Романов рассмеялся. Протянул Никите стакан с водкой и сказал о том, что знакомым Январского можно считать любого, кто хотя бы раз отправлял в издательство «Словосочетания» свои рукописи.

– А ведь ты, Никита, – погрозил ему пальцем, – в молодости, помнится, баловался сочинительством!

– Когда это было! Однако мне все же непонятно, как я мог убить его? Мы же вроде вместе с тобой вышли у Дворца спорта? Я остался работать, а ты пошел к Январскому.

– Правильно. Но поскольку никогда раньше я у Январского не был, то вполне вероятно, шел к нему не самым коротким путем.

Малявин хотел возразить Романову, но тот перебил его. Сказал, что всё прекрасно понимает: и то, что у него, Никиты, наверняка есть алиби, и то, что его насмешливый голос мало похож на раздраженный голос Демиурга, и то, что в отличие от Демиурга он не способен к систематическому труду, а особенно к такому, как ежедневные убийства прохожих.

– Я всё понимаю! Но всему этому при желании можно найти объяснение! А вот как ты объяснишь то, что Демиург процитировал мне мои слова из второго варианта выступления, если по телевизору это выступление не показывали? Как?

Малявин отрицательно покачал головой. Сказал, что он никого не убивал.

– Да знаю я, что ты никого не убивал, – махнул на него рукой Романов. – Но убийцу придется искать тебе тоже.

– Почему мне?

– Да потому что Демиург присутствовал при записи твоей передачи – неужели до сих пор не понятно? Вспомни, кто в это время находился в студии? Кого из тех, кто находился в студии, Власов мог впустить к себе? Кто знал о его новой даче в Заливном? Кто, в конце концов, у вас пишет книги?

Малявин пожал плечами. Сказал, что в студии находилась практически вся съемочная группа, включая продюсера. О даче в Заливном знали тоже практически все, поскольку почти все, включая продюсера, были там, когда снимали Власова. А книг у них никто не пишет, поскольку мозгов, кроме него, ни у кого, и даже у продюсера, нет.

– Хорошо! – Романов хлопнул ладонью по столу. – Кто у тебя отсутствовал на работе пятого марта?

– А что?

– Демиург в это день

не вышел на связь с Пиратом! Мотивировал это тем, что у него возникли какие-то важные неотложные дела.

– Как же, как же, помню, – закивал Малявин. – Накануне Петрова еще убили… Так это Сашка Мартынов – редактор – пятого марта отсутствовал. Позвонил мне и сказал, что у него какой-то родственник помер. Я ему еще с машиной помог… Ты думаешь: это он?

Поняв, что дело сдвинулось с мертвой точки, Романов взял со стола стакан с водкой и предложил, перед тем как начать составлять пазлы – подгонять подозреваемого Мартынова под конкретные ситуации – помянуть Люду.

Помянув Люду, спросил: мог ли полковник Власов впустить Мартынова к себе в дом.

Малявин задумался. С одной стороны, предположил он, Власов огульно доверять абы кому не стал бы – не тот это человек. Но с другой стороны, как раз накануне съемок в Заливном он принимал Сашку у себя в управлении – готовился к интервью – и, возможно, за время работы завязал с ним тесное знакомство.

Романов подхватил малявинскую мысль – высказал предположение о том, что Мартынов мог специально оставить на даче в Заливном какой-нибудь предмет одежды, например шарф, а потом позвонить Власову и попросить разрешения прийти, забрать его.

– Мог он это сделать? Мог Власов открыть ему дверь?

Малявин хоть и с неохотой, но все же согласился: мог.

– Мартынов был с тобой во Дворце спорта, когда убили Январского? Мне помнится, нет.

– Нет. Не был.

– Он видел, как к тебе приходил следователь Петров?

– Рядом сидел.

– Петров в разговоре с тобой упоминал название гостиницы, в которой остановился?

– Кажется, упоминал… Да, упоминал. Жаловался, что клопы ему выспаться не дали.

– Он знал, где живет Солодовников?

– А как же! Мы у Олега раза два выпивали на троих.

– Ну и какие доказательства тебе еще нужны? – спросил Романов.

Малявин ответил, что ему нужны хоть какие-нибудь доказательства, а какие, не суть важно. Разлил по стаканам водку и сказал, что не может заставить себя поверить в то, что Сашка Мартынов – известный тюфяк и трус – является Демиургом. И как доказательство того, что Сашка Мартынов – известный тюфяк и трус – не мог быть Демиургом, привел историю о том, как оператор Володя Мидяев – мужичишка хоть и маленький, но злой как собака, избил его, Сашку Мартынова, здорового бугая, в кровь.

– И уж тем более, Вась, мне трудно поверить в то, что он убил Смирягину… У них же незадолго до тебя роман был. Он ей яблочки с рынка таскал. Ждал часами, когда она работу закончит. Сапоги ей на людях не стеснялся – застегивал.

– А она?

– А что она? – Малявин взял в руки стакан и посмотрел сквозь него на свет. – Ела яблоки, разрешала застегивать сапоги и до последнего сидела в гримерной. Не любила она его.

– А он?

– А он вчера трехпалубный корабль сбил. А Пират за это прокурора Меланина Виль Борисовича застрелил. А знаешь, как Пират его вычислил – Виль Борисовича? Ты не поверишь: с помощью Интернета! Хочешь почитать?