Убежать от себя
Шрифт:
Они втроем присели к столу.
– Да что же мы за пустым сидим? – спохватилась Галина и ускользнула в кухню. Уже оттуда крикнула: – Сейчас обедать будем…
– Я за обед! – гаркнул ей в ответ Сергей.– С утра макового зернышка во рту не было!
Он вновь повернулся к отцу и внимательно посмотрел ему в глаза. Рябов не отвел взгляда. Наверно, холодное спокойствие рябовских глаз успокоило Сергея. Или, по крайней мере, он нашел в них то, что хотел, а не то, чего больше всего боялся.
Этот долгий встречный взгляд как бы подписал негласное соглашение
– Мне предложили сесть за диссертацию. Как думаешь, отец, стоит тратить силы и энергию?
– Все зависит от цели – для чего нужна диссертация. Если прибавить к коллекции спортивных титулов звание кандидата наук, думаю, не стоит. Если есть за душой, что сказать людям дельного и нового, – тогда другое дело. Признайся, и тема уже определена?
– Определена, – признался Сергей.– Условно – «Формула воли». Хочется порассуждать вслух о волевой подготовке. Ты ведь всегда говорил, что клюшку держат не руками, а характером.
– Я много чего говорил. К сожалению, сделал меньше, чем хотел. Но тебе стоит подумать, прежде чем браться за диссертацию: в конце концов, ты не двужильный!
– А ты? Рябов смутился:
– Я – дело другое. Я – старый козел, который весь состоит из жил. Одну-две вытянут, другие останутся…
– Мне бы твою старость! – Сергей крякнул.– «Волгу» свою небось за бампер поднять без домкрата можешь?!
– Не льсти отцу… Если только «Москвича»… Они засмеялись оба, довольные друг другом.
– Видишь ли, Сережа, я рад, что ты перешел на тренерскую работу, хотя по-прежнему считаю, что активный спорт оставил рановато. Мог бы еще сам покорячиться, прежде чем других заставлять. Справедливее это было бы.
– Ты же знаешь, что тренерская жизнь – не из легких.
– Знаю. Потому и говорю. Тренерский хлеб чаще черствый. Я сам столько слушал разных тренеров, что казалось, нет уж никаких секретов в тренерской работе Ан нет! Ошибся! И все потому, что тренер каждый день, каждую минуту, подобно любому творческому работнику, идет в неведомое.
– Если творческое начало не окажется похороненным под трухой обязательных повседневных дел…
– Верно. Но я о другом. Скажем, игроки реагируют совсем не одинаково на одну и ту же твою реплику. Более того, один вслушивается в смысл твоих слов, а другому достаточно уловить лишь тон, каким сказано. Мы работаем с людьми, которые сами работают на пределе. И этим многое осложняется!
– Вот, вот, отец. Я и хотел в своей диссертации коснуться волевых усилий лидеров, тех, которые первые… У них особое положение.
– Интересно! – Рябов откинулся в кресле, рассматривая сына, но мысли его уже вертелись вокруг обозначенной темы. Это было взято точно и верно. Чемпионская воля-особая.– Не боишься, что придется сказать нечто идущее вразрез с общепринятым?
Сергей покачал головой:
– Не боюсь. А чего это ты все про страхи сегодня поминаешь? Насколько помню, ты всю свою жизнь говорил и делал то, что поначалу казалось даже абсурдным.
Рябов уклонился от ответа:
– Видишь
– Проблем хватит, отец. А первое поражение чемпиона? Когда ты наверху, когда, кажется, нет конца твоему преимуществу… И вдруг поражение… Какую надо иметь силу воли, чтобы, находясь наверху, постоянно думать об этом поражении? Оно, будущее поражение, и только оно заставляет искать тебя, делать все с еще большей тщательностью, держать спортивную экстраформу, отказываясь от столь соблазнительных мирских радостей…
Сергей увлекся. Рябов смотрел на него, с удовольствием слушая горячую речь сына.
«Мое предположение, что он идет к научной работе по оказии, наивно. Он уже столько передумал. И знает, что ему надо. А вот я сейчас, пожалуй, впервые в своей жизни не знаю, что мне надо. Я ошибался. Не избежит ошибок и он. Но раньше я знал, чего хочу…»
– Но вот ты все-таки поскользнулся! Пока ты царствуешь там, наверху, внизу работают молодые. И в этом закон жизни. Молодые так хотят тебя победить. И в этом смысл спорта. Ты проиграл… Что должен делать, как вести себя, как сохранить не только свое достоинство, но и веру в себя, способность вновь стать первым? Разве это не проблемы?
– Конечно, Серело, проблемы. Их много. И вот одна: не помешает ли твоя наука работе практической? Ты ведь только второй тренер молодежной сборной… Только второй…
– Понимаю. Я прикинул возможности. Времени останется в обрез. Но сама практическая работа, мне кажется, станет более цельной, более осмысленной. И быть может, я помогу тем, кто когда-нибудь станет первым. Хоть чуть-чуть помогу. Им, отец, надо и стоит помогать. Спорт становится все жестче.
– Это закономерно. Жизнь тоже не мягчает, – согласился Рябов.
– Ты сам сделал немало, чтобы спорт стал таким.
– Сделал, – Рябов опять согласно кивнул.– Потому что спорт, который не соответствует уровню и укладу современной жизни, никому не нужен. Он – ее часть. И если устареет – отомрет, как все, что в жизни устарело.
Вошла Галина и поставила на стол большое блюдо с яблочным пирогом, румяным и пышным, источавшим тонкий аромат печеных осенних плодов.
– Спасибо, мамочка! Балуешь ты меня.– Сергей отщипнул кусок и, получив по рукам от матери – не порти аппетит – вновь повернулся к отцу:
– Да, отец, спорт стремительно меняется. Я настоял на поездке в Англию для «молодежки», потому как убежден, что ребята должны почувствовать этот нерв скорости именно в Англии, где всегда царил раскатный, витиеватый футбол. От них он пришел в Латинскую Америку и там как бы законсервировался. Но я убежден – только до поры до времени. Уже в Англии, так кичащейся традициями, футбол становится все стремительнее. И не это ли показатель верного направления?
– Скорости возрастают не только в футболе…