Убежище. Книга седьмая
Шрифт:
Когда Воронов-старший с супругой подъехали к дому Анны Ивановны, никаких следов пребывания Андрея там уже не было. Как говорится, и след простыл!
– Анечка, здравствуй! – Алла Ивановна с распростёртыми объятиями шла от калитки к дому обниматься с сестрой. За ней, мрачно и хмуро осматривая дом и участок, нёс себя её супруг, господин и повелитель.
– Здравствуй, – Анна как раз выбралась из огорода с охапкой травы для гусей и кур.
– А где Андрюша? Мы за ним приехали! Погостил, как говорится, и хватит!
– Нет его…
– Ну, как же! Я ж ему сказала, чтобы он собирался…
– Куда? – картинно удивилась
– Как куда? Домой! – решительно возвестила Алла, которую муж очень даже правильно настроил перед поездкой, объяснив причину её усталости и его постоянного плохого настроения тем, что бездельник-сын удрал и ничегошеньки по дому уже не делает. – Анечка, а где он? Я ему позвонила, сказала, что мы за ним едем, а он отключился…
– Алл, я не поняла… Он, по-вашему, кто? Ребёнок? Маленький мальчик, которого ты на каникулы к тёте в деревню привезла? Он – взрослый мужчина!
– Вот именно, что взрослый, а это значит, что обязан иметь личную ответственность перед семьёй и помнить про свои обязанности! – напыщенно выступил «патриарх семьи» Вороновых.
– Да что ты говоришь… – восхищённо протянула Анна. – А ты? Ты взрослый?
– Аня, речь не о нём, а об Андрее! – заторопилась Алла Ивановна, опасаясь реакции мужа на намёки сестры. – Где он?
– В Управлении, какие-то отчёты сдаёт!
– А собака его где? Мы договорились, что её отвезём на склад к моему приятелю! – живо заинтересовался Воронов-старший.
– Собака с ним. Он её в машине оставляет, когда не на дежурстве, вместо сигнализации, – тут же придумала Анна Ивановна. – Погоди-ка… Как это вы договорились? Без его ведома? Без его разрешения пристроить его собаку?
– Анна, я давно хотел тебе объяснить кое-что! – важно выступил Воронов-старший. – Я вижу, что ты Андрея безответственно поддерживаешь, возможно, даже настраиваешь против нас! Так вот, в моей семье так принято, что дети почитают, уважают родителей и помогают им! А Андрей в последнее время стал себя настолько омерзительно вести, настолько не учитывать мои… то есть наши интересы, что это не могло остаться мной не замеченным… Он приволок это мерзкое животное в мой дом без моего позволения. Ладно, я стерпел, просто велел от неё избавиться, но он нахамил мне и уехал к тебе, а ты, ты… вместо того, чтобы сказать ему, что он ведёт себя непозволительно, взяла и приняла его у себя! Я понимаю, что у твоего сына руки растут не оттуда и ты воспользовалась возможностью и приспособила Андрея к ремонту дома, но полагаю, что с этим нужно заканчивать! Алла выбивается из сил, а наш сын бездельничает!
– Аллочка, ты выбиваешься? – сочувственно уточнила Анна Ивановна.
– Да, Аня, я так устала… – всхлипнула и правда утомлённая и посеревшая Алла.
– Тогда я тебе предлагаю остаться у меня и отдохнуть, ведь отпуск-то всем нужен!
– Ты что, не слышала, что я тебе сказал? – взвился Воронов-старший, привыкший к тому, что все его слова выслушиваются супругой с величайшим вниманием.
– Почему не слышала? Слышала отлично, только вот, понимаешь, какое дело… Андрей-то уже взрослый. Он добросовестно и долго тащил на себе и ваш дом, и его ремонт, и сад с огородом, а когда ты ему запретил привести собаку, попросту решил, что ему пора бы жить отдельно. Дом у него теперь свой, и я не верю, что вы об этом не знаете. Если он захочет, то сам заведёт свою собственную семью, со своими правилами и традициями. То, что я его поддерживаю, тут ты прав, конечно. А вот про
– Да какой ещё его дом? Купил какую-то развалину… Я потом сам посмотрю, что с ним делать! – Воронов-старший пренебрежительно махнул рукой, абсолютно уверенный в прочности своего картонного мирка. – Ты лучше подумай, что он мать угробит! Она же из-за твоего разлюбезного Андрея на себе всё хозяйство тащит! – не выдержал зять.
– А тебе-то кто мешает помогать своей жене себя же самого обслуживать? – хладнокровно уточнила Анна.
– Аня! У него же проблемное сердце! – взволнованно ахнула Алла Ивановна. – Ты же знаешь!
– Да что ты… И какие же у него такие проблемы с сердцем? А? Весь бодренький, шустренький, губы и щёки розовые, что твой поросёночек, бегает, как лосик! – тут Аня быстро наклонилась к уху опешившего зятя и прошептала ему что-то, отчего его жизнерадостные краски заметно поблекли…
– Аня! – возмутилась Аллочка, прикрывшая от ужаса глаза и не обратившая внимание на движение сестры и реакцию мужа. – Что ты такое говоришь! Ты же ничего не знаешь!
– Может, и не знаю, а может, и наоборот… – подумала Анна, которая отлично видела, как зять в соседнем посёлке активно, шустрыми перебежками следует за одной симпатичной особой, выказывая ей знаки внимания. По неприятному для зятя совпадению особу эту Аня отлично знала – когда-то вместе работали…
Зять, решивший, что змеюка Анна просто блефует, старательно изобразил оскорблённую невинность и начал многословно рассыпать свои «диагнозы», так утомив Анну, что та решила было ещё раз намекнуть непрошибаемому Воронову-старшему о том, что реально осведомлена о его поползновениях, а потом уже перейти к запланированной ссоре. Но тут к разговору присоединились новые участники.
Нет, звероколлектив и так стоял вокруг тесным кружком и внимательно слушал людскую беседу. Зайчик и вовсе внимательно присматривался к тылам неприятного субъекта, но, увы и ах, тот был типом знакомым и к забоданию запрещённым. Козы, как животные умные, презирали Воронова-старшего на расстоянии, зато вывалившиеся из загородки гуси подобными странностями не страдали.
Гусь вообще птица логичная. Вот стоит кто-то на родимом дворе и гундит на хозяйку. Ну, когда калиточка закрыта, с этим ничего не сделаешь, разве что поорать можно, а вот когда есть возможность выйти и разобраться с этим гундюком на месте, какие могут быть причины для того, чтобы отказывать себе в этом удовольствии? Правильно, никаких! А раз так, то пора бы и пощупать, из чего это такие ушлые пришельцы сделаны?
Воронов-старший с жаром, абсолютно несвойственным сердечникам, горячо доказывал, что он очень болен. Когда ощутил исключительно чувствительный щипок в области лодыжки, заорал, подпрыгнул, лихо развернувшись в воздухе так, что самому Цискаридзе не стыдно было бы…
– Милый, что? – ахнула перепуганная Алла.
– Ааааааа, – содержательно ответил милый, узрев в собственных тылах гусиный десант. – Аааааагуси!
– Они самые! – хмыкнула Анна Ивановна, с любопытством наблюдая за рывком зятя, схватившего длинную и тонкую палку, которую Анна собиралась подставить под головастый подсолнух, и рванувшего за гусями вокруг собственной машины. – Прямо вылитый сердечник… – пробормотала она.
– Аня, останови их! – стонала Алла. – Останови, у него же сердце!