Убиение Андрея Киевского. Дело Бейлиса – "смотр сил"

Назаров Михаил Викторович

Зарудный: Позвольте, тогда я спрошу о том, как реагировало правительство.

Председатель: Позвольте, как это можно?

Зарудный: То есть принимало ли меры к предупреждению погромов?

Председатель: Этот вопрос я считаю невозможным... Вам прис. пов. Марголин говорил, что до него доходили слухи о погромах, но что он лично не придавал им никакого значения...

{534} ...Очная ставка [Чеберяковой с Марголиным]

...Председатель: ...Вера Чеберяк[ова], пойдите сюда. Вот вы слышали, что присяжный поверенный Марголин совершенно отрицает тот факт, что он имел с вами переговоры о том, чтобы вы взяли на себя это преступление и что он вам предлагал за это деньги. Как же – вы подтверждаете

ваше показание?

Чеберя[кова]: Это было так. Когда мы беседовали по делу Мифле, тогда г. Марголин сказал: госпожа Чеберяк, это мы бросим, это все старое, а сейчас мы будем о другом говорить. Вы нам можете помочь... возьмите на себя это дело... вот это убийство, – мы вас за это наградим. Я говорю, – хорошо, как же женщина это может сделать? Он говорит – вы только возьмите на себя, а остальное мы сами доделаем. Мы вам дадим заграничный документ и отправим вас [за границу]. Я говорю – а если меня арестуют? То вас будут защищать лучшие защитники... Вот это их слова – Бразуля-Брушковского и Марголина. И о вознаграждении тоже, что вознаграждение получите. А два господина заявили – тысяч сорок получите, а если деньгами не получите, то получите на месте "талон".

Председатель (Марголину): Свидетель, вы категорически отрицаете, что говорили это?

Марголин: Самым категорическим образом.

Чеберя[кова]: Вы документа не предлагали? А вспомните-ка хорошенько... Вы сами сказали, – все мертвое не вернется, что Женя и Валя не вернутся, а если вам жаль мужа, муж может перевод взять. Это были слова ваши, и Бразуль-Брушковского: не безпокойтесь, это вам не опасно, мы вас завезем так, что вас днем с огнем не найдут. Я эти слова хорошо помню.

Прокурор: Теперь вы узнаёте свидетеля, а раньше не узнавали?

Чеберя[кова]: Тогда он гораздо полнее был.

Прокурор: Тогда он был в бархатной тужурке?

Чеберя[кова]: Да, он имел очень важный вид и даже не подавал никому руки.

Прокурор: И вы думали, что перед вами член Государственной Думы?

Чеберя[кова]: Да, что член Государственной Думы... Когда мы входили к нему, я говорю, что-то он не похож на члена Государственной Думы, а похоже, что я его уже видела в Киеве. А Бразуль говорит, – это потому что он с дороги.

Прокурор: Так он имел очень важный вид и никому не подал руки, даже Бразулю?.. Для чего же, как вы думаете, это было сделано?

Чеберя[кова]: Я думаю для того, чтобы показать, что мне солидного господина представили...

{535} ... Шмаков: А вы настаивали на том, чтобы ехать в Харьков?

Чеберя[кова]: Нет, я не настаивала, они все приглашали меня, Бразуль просил, и Выгранов, а я говорила, что без Выгранова не поеду...

Карабчевский: Г-жа Чеберякова, а вы по-прежнему настаиваете, что еще каких-то два лица пришли и вместе участвовали в этом разговоре?

Чеберя[кова]: Они цену назначили, вознаграждение тысяч сорок.

Карабчевский: Только цену назначили, и больше ничего, прямо вышли и сказали: сорок тысяч рублей?

Чеберя[кова]: Они что-то еще между собой говорили, а потом сказали – вознаграждение получите, тысяч сорок, и "талон" на месте.

Карабчевский: Эти два лица, они были евреи?

Чеберя[кова]: Нет, русские.

Карабчевский: Скажите, свидетель, вы вчера обмолвились... поездка Чеберяк[овой] в ваших глазах уже представлялась как бы уликой против нее?

Марголин.: Я понимал эту поездку так, что если бы Чеберяк[ова]... требовала денег за раскрытие убийства, тогда ее поездка не представляла бы улик против нее... тогда мне было бы ясно, что человек хочет заработать за сообщение каких-нибудь сведений. Но так как Чеберяк[ова] прямо начала с того, что она ехала исключительно с одной целью отомстить Мифле, с целью раскрыть убийство, и из разговора даже не вытекало предположения о том, что она хочет получить деньги, то эта поездка Чеберяк[овой]... эта полная нецелесообразность сведений со стороны

Чеберяк[овой], не могли не привести меня к убеждению, что так может действовать только тот человек, который обороняется от грозящей ему опасности, кто отводит подозрение от себя в сторону других лиц, который желает ввести в заблуждение следственные власти.

Председатель: Свидетель, вы нам не высказывайте ваше заключение, вы не эксперт [86] .

Марголин: Это мое убеждение... Я доложу о факте: ...Бразуль-Брушковский в Киеве, между прочим, сказал мне, что во время обратной поездки с Чеберяковой он у нее обнаружил среди вещей (она корзину какую-то при нем открывала) пузырек с какой-то жидкостью и спросил ее, что это. Чеберякова на это ему ответила, – это цианистый калий, я с ним не хотела расстаться, потому что я вас мало знаю, с вами еду в чужой город, а Бог знает, что вы там будете со мной делать, может быть, вы пытать меня будете [87] .

86

Очевидно, что Марголин пытается придумать некое правдоподобное объяснение поездки в Харьков, об истинной цели которой (попытка купить Чеберякову за 40 тысяч) еврейская сторона вынуждена молчать. Версия, что Чеберякова собиралась встретиться в Харькове с какими-то "блатными", не могла не вызывать ряд недоуменных вопросов:

1) Зачем для такой поездки нужно было возить женщину с тремя сопровождающими первым классом железной дороги и останавливаться в шикарных гостиницах? Если на поездке якобы настаивала сама Чеберякова, то вполне достаточно было бы отправить ее с одним Выграновым, третьим классом, остановившись в дешевых номерах.

2) "Скромность и благовоспитанность" помешали представителям еврейской стороны заранее уточнить, что же Чеберякова, собственно, собиралась узнать от "блатных" в Харькове? Решили сразу без вопросов потратить кучу денег...

3) И уже совершив это дорогое путешествие вчетвером, еврейские искатели истины не были удивлены, что ни к каким "блатным" Чеберякова в Харькове идти не собиралась, и не напомнили ей об этом; та же "благовоспитанность", вероятно, помешала им упрекнуть "глупую бабу" за понесенные, совершенно напрасные, расходы...

4) Не совсем, однако, понятно, почему такая поездка могла служить "уликой" против Чеберяковой? Подозрений против нее в то время ни у следствия, ни у евреев не было: арестовавший ее в июле 1911 г. Красовский (явно с целью отравить ее детей в отсутствии матери) сам попал под суд, евреи же в декабре 1911 г. (когда была поездка в Харьков) лишь хотели что-то от нее узнать (согласно их заявлениям в суде). А в январе 1912 г. Бразуль подал прокурору донос на Мифле, Нежинского, Луку Приходько и сидевшего в день убийства в тюрьме некоего Назаренко как на убийц, якобы со слов Чеберяковой. Версия об убийстве "шайкой воров на квартире Чеберяковой" появилась лишь в мае 1912 г., когда пропала надежда использовать Чеберякову в качестве лжесвидетельницы или уговорить ее "взять на себя" убийство мальчика. – И.Г.

87

Как же так? Если "сама" настаивала на поездке, собиралась сообщить что-то интересное, зачем же ее будут "пытать"? – И.Г.

Этот факт дал мне основание предположить, что, конечно, женщина, которая даже боится ехать с Бразулем, не едет спроста.

Замысловский: Я просил бы занести в протокол, что свидетелю был предложен такой вопрос защиты, почему поездка Чеберяковой в Харьков представляется свидетелю уликой против Чеберяковой, причем в ответе свидетеля не было указано ни одного факта, а была указана ссылка на его убеждение...

{536} Председатель [к Чеберяковой]: Скажите, свидетельница, был ли у вас разговор с Бразулем о цианистом калии?

Чеберя[кова]: Ничего подобного, только был пузырек с глицерином и пудра, и Бразуль вылил вон, чтобы не было доказательств [поездки в Харьков – И.Г.].

Председатель: Вы глицерин купили в Харькове?

Чеберя[кова]: В Харькове купила. Все-таки у меня бутылочка есть с собой, если нужно, могу показать.

Председатель: Нам не нужно...

Показание Красовского