Убик (сборник)
Шрифт:
Вместе с Джо они быстро направились к лифту. Джо нажал кнопку. Они молча ждали, взволнованные, погруженные в свои размышления.
Лифт появился с грохотом, который вывел Эла из состояния задумчивости. Он машинально распахнул железную раздвижную дверь. И обнаружил, что стоит перед открытой кабиной, висящей на стальном канате и разукрашенной медальонами из полированной латуни. Скучающий лифтер в ливрее сидит на стульчике, держа руку на кнопке и безразлично поглядывая на них. Но то, что почувствовал Эл, никак нельзя было назвать безразличием.
— Не входи, — сказал он, придерживая
Внезапно он замолчал. Шумная машина исчезла, и на ее месте появился знакомый ему лифт. Однако он продолжал ощущать присутствие той, старой кабины, она притаилась где-то на краю его поля зрения, словно готовая выпрыгнуть, как только он и Джо забудут о ней. «Она хочет вернуться, — подумал он. — Она намерена появиться снова. Мы можем задержать этот момент на какое-то время, самое большее, наверное, на несколько часов. Процесс смещения во времени набирает силу; архаические объекты врываются в наш мир быстрее, чем нам это казалось. Теперь каждый скачок равен веку. Лифту, который мы видели, никак не менее ста лет. И все-таки, — думал он, — мне кажется, что мы можем в определенной степени контролировать это явление. Мы вспомнили привычный современный лифт, и он заново появился. Если бы все мы держались вместе, если бы мы действовали как одно существо, состоящее из двенадцати личностей, а не двух…»
— Что ты там такое увидел? — спросил Джо. — Почему ты не позволил мне войти в лифт?
— Ты не видел старого лифта? Открытой кабины с латунной отделкой образца года 1910? И лифтера, сидящего на стульчике?
— Нет, — ответил Джо.
— Но что-то ты видел?
— Да, — ответил Джо, — обычный лифт, который я каждый день вижу у нас в конторе. Видел то же, что и всегда, то же самое, что и сейчас. — Он вошел в кабину, повернулся и, застыв, посмотрел на Эла.
«Значит, наше восприятие действительно начинает различаться, — понял он. — Что бы это могло значить?»
Это ему совсем не нравилось. Более того, ему показалось, что это наиболее катастрофическая перемена из всех, какие произошли с момента смерти Ранкитера. Значит, их уже не просто смещало во времени, но смещало с неодинаковой скоростью. У него появилась интуитивная уверенность, что то же самое почувствовала перед смертью Венда Райт.
Он попробовал представить, сколько времени осталось ему самому.
Вдруг он осознал, что чувствует жуткий пронизывающий холод, который уже давно — он не помнил, с какого момента, — вошел в его тело. Холод этот охватывал не только его — весь мир. Это напомнило ему последние минуты, проведенные на Луне. Холод искажал очертания предметов, искривлялся в форме раздувшихся пещер, которые лопались с ужасающим треском. Мороз проникал во все щели, добирался до сердцевины предметов, до стрежня, который был источником их жизни. Эл видел теперь что-то вроде оледеневшей пустыни, из которой выпирали обнаженные скалы. Окружающее его пространство превратилось в плоскую равнину, выдуваемую ледяным ветром. Ледовый покров становился все толще, скал почти не было видно. На границе его поля зрения
«Прочь! — заставил он сказать себе. — Прочь! Все это существует только в моем воображении. Мир вовсе не исчез под воздействием ветра, льда и тьмы; все это происходит внутри меня, но мне кажется, что именно это я вижу вокруг себя. Странно, — думал он. — Неужели во мне заключен весь мир? Ограничен моей телесной оболочкой? Когда это случилось? Должно быть, это симптомы, сопутствующие смерти, — понял он. — Эта неуверенность, которую я ощущаю, приторможение всех функций, ведущее к полной энтропии, — тот самый процесс распада. Лед же, который я вижу, — символ этого процесса. Когда я сомкну глаза, — решил он, — весь мир исчезнет. Однако где же новые миры, ведь я должен их посетить — новые миры, ведущие к новому лону? Где, в частности, туманный красный свет, который символизирует наступление агонии? А темный красный свет, являющийся символом звериной алчности? Где они? Я чувствую лишь полное исчезновение тела, вижу подступающую тьму, замерзающую равнину под угасшим солнцем.
Это не обычная смерть, — сказал он себе. — Это нечто неестественное; естественный процесс умирания, благодаря воздействию какого-то непонятного фактора, оказался бесцеремонно нарушенным.
Может быть, я нахожусь еще только на пороге смерти и смогу понять, что происходит, если лягу и отдохну, — думал он, — если достаточно энергии, чтобы задуматься над этим».
— Что случилось? — спросил Джо. Они все еще поднимались на лифте.
— Ничего, — коротко ответил Эл и подумал: «Им может еще повезти, мне — уже нет».
Лифт поднимался в полной тишине.
Входя в конференц-зал, Джо заметил, что Эла с ним нет. Выглянув в коридор, он увидел, что Эл стоит в одиночестве, не трогаясь с места.
— Что-нибудь случилось? — снова спросил он. Эл не шевельнулся.
— Что произошло? — Джо направился в его сторону.
— Я устал, — ответил Эл.
— Ты плохо выглядишь, — в тревоге сказал Джо.
— Пойду в туалет. А ты иди к ним, убедись, что с ними все в порядке. Я сейчас. — Он неуверенно, словно плохо ориентируясь в знакомом коридоре, пошел вперед.
— Я с тобой, — заявил Джо. — Хочу быть уверенным, что ты доберешься.
— Может быть, если я ополосну лицо теплой водой… — сказал Эл. Он отыскал бесплатную дверь в туалет, с помощью Джо открыл ее и исчез внутри.
Джо остался ждать его. «Что с ним происходит? — думал он. — Он переменился, увидев этот старый лифт». Он попытался понять причину этого явления.
Эл снова возник перед ним.
— В чем дело? — спросил Джо, заметив странное выражение его лица.
— Посмотри-ка, — сказал Эл, втягивая в туалет за собой Джо и показывая на противоположную стену. — Надпись, которую всегда можно найти в подобных местах. Читай.
Надпись, сделанная то ли мелом, то ли красным фломастером, гласила:
«МОЖЕТЕ УТОПИТЬСЯ В СОРТИРЕ — Я ЖИВ, А ВЫ МЕРТВЫ, СЭРЫ!»
— Разве это не почерк Ранкитера? — спросил Эл. — Ты его узнаешь?
— Да, — кивнул Джо. — Это его почерк.