Убить Бенду
Шрифт:
– А он тебе уши надерет! Да и что ты ему скажешь?
– Ну, что ты его любишь и все такое...
– Не смей!!!
Алиция со всей силы швырнула в брата коврик, но он не долетел. На всякий случай пригнувшись, мальчишка шмыгнул в дверь и был таков. Девушка, поежившись, встала.
– Идем спать, – велела она служанке, скрываясь за пологом.
– Просыпайтесь, просыпайтесь! – Лисс ввалился в комнату, когда тьма на земле была еще такая глубокая, что, казалось, настало вечное царство ночи, утро никогда не наступит, а из-за
Паж споткнулся о кресло, дошел до стола, уронил подсвечник, шарил долго по полу, стукнулся головой в стену, взвыл, затем стал искать огниво... Да, Геката позавидовала бы поднятому мальчишкой грохоту и звону!
– Что такое, кто здесь? – Алиция высунула голову. Сухой щелчок, искра, другая – и вот у окна затеплился огонек, в слабом свете которого девушка разглядела круглое лицо брата. – Ты чего?
– На охоту едешь? Тогда просыпайся!
– Охота! – Алиция повернулась к сладко спящей служанке и растолкала ее: – Подавай скорей мой охотничий костюм!
Паж с любопытством проследил за вылезающей из кровати служанкой. Подол сорочки остался под тяжелой медвежьей шкурой, и стройные крепкие ноги девушки оголились почти до бедра, а сверху ткань обтянула плечи и большую тугую грудь. Служанка дернула подол – и Лисс отвернулся к сестре.
– Как ты велела, караулил после полуночи.
– Пришел? – замирающим голосом спросила Алиция.
– Ха! Еще как. Всю ночь такие звуки! Такие... ах, ох, ах, ох!
Алиция закрыла лицо. Лисс оглянулся на служанку, которая копалась в сундуке. Сорочка обрисовывала круглый зад. Невольно облизнувшись, мальчишка спросил:
– У тебя пожрать нет?
Девушка помотала головой. Лисс, подумав, подошел ближе, погладил сестру по плечу.
– Ты же дочь славного древнего рода. Не пристало тебе плакать о каком-то козле...
– Я не плачу! – Алиция толкнула брата. – Иди давай!
– Давай я его убью? – предложил Лисс, отступая к дверям.
– Это он тебя убьет. – Алиция соскочила на холодные камни пола и побежала к стоящему в углу умывальному столику. – Ай! Скоро в воде будет лед! – вскрикнула она, опустив в тазик руку.
– Я ему яду подсыплю...
– Не смей!
Лисс, бросив последний взгляд на служанку, вышел.
Канерва лежал на животе и, уткнувшись подбородком в сцепленные руки, неподвижно смотрел в темноту перед собой. Шкура сползла с его плеч, но, несмотря на холод, он не спешил укрыться.
Рядом Элайна свернулась в клубочек. Светлые волосы ее разметались по простыне. Девушка прижалась лицом к плечу Канервы.
– Попробуем еще? – робко спросила она. – Не будем торопиться. Я буду нежной как никогда... – Она выпростала руку из-под одеяла, прошлась ладонью по плечам лорда Мельсона, по спине, забралась под шкуру, задержав руку на обнаженных ягодицах. – Хочешь? У тебя получится, я буду очень стараться.
Сбросив руку Элайны, Канерва вылез из ее кровати. Прошелся по комнате, на ощупь нашел свою одежду, начал быстро
– Канерва, пожалуйста! – вскричала девушка, завернувшись в одеяло до подбородка.
– Пора. – Канерва, сидя на полу, натягивал сапоги. – Мне надо быть на месте раньше всех, проверить, не ушли ли олени. И вернуться, чтобы сопровождать его величество к месту охоты.
– Но... ты ничего не сказал... так и не сказал...
– О чем? – отрывисто спросил Канерва, поднимаясь на ноги, чтобы одернуть кафтан.
– Канерва! – горестно воскликнула светловолосая красавица.
Лорд Мельсон, прихватив пояс, направился к выходу но остановился около кровати.
– Иди к черту, – произнес он.
Элайна подпрыгнула на месте, от ярости не сразу сумев выговорить:
– Ты поплатишься за это!
Лорд Мельсон уже сбегал по лестнице, освещаемой редкими факелами, от которых по серым камням стен протянулись к потолку черные неровные полосы копоти.
Закутавшись в плащ и накинув капюшон, сжимая поводья руками в перчатках, Канерва мчался по пустынной дороге. Сквозь низкие облака пробивался иногда тусклый лунный свет, высвечивая спящую равнину. Ложбины между редкими холмами оставались угольно-черными, из них несло холодом. Под копытами коня звенела подмерзшая за ночь дорога.
У леса ждали егеря, в больших меховых плащах похожие издалека на медведей. Спускаясь с пригорка, Канерва придерживал коня.
– На месте? – еще с седла спросил он; спешился, намотал поводья на руку.
Бородатый Кешель закашлялся.
– А то, – проговорил он хрипло, постучав себя по груди. – Сегодня плохо ходили, недалеко, все больше у Лосиной ямы крутились. И сейчас еще там.
– Туда же лягут?
– Никуда не денутся. – Кешель оглянулся на егерей, и те закивали. – Если не спугнет кто, – озабоченно добавил окладчик.
– Я тебе спугну! – пригрозил Канерва. – Кош, твой пес чего молчит? Я его даже не сразу заметил.
У ног невысокого шустрого человечка в высоких, до середины бедра, сапогах, стоял большой, черный в пежинах пес и флегматично посматривал на лошадь.
– А чего? – удивился Кош. – Он у меня только на волков злой.
– Ты один, что ли, будешь с севера? – нахмурился главный егерь. – Я велел двоим встать.
– Так не выли ночью – видать, вернулись к себе на север или одним переходом дальше ушли, в тот лес, за дорогой. Вблизи города они не балуют обычно. А мой Герман один троих егерей стоит. – Человечек погладил собаку по крупной голове, смяв ей уши.
Канерва открыл висящую на боку сумку, вытащил из нее разноцветные полоски ткани, на которых были вышиты красным шелком цифры, протянул третьему егерю:
– Держи, Робер, пока Кешель осматривает оклад, ты на линии развесь.
Названный Робером принял номера рукой в огромной перчатке.
– Баловство это все, – пробурчал он в воротник из волчьего меха, который закрывал ему лицо почти до носа. – Кто ж так охотится?
– Не ворчи. – Канерва вставил ногу в стремя. – Может, это последняя охота его величества, так порадуй старика.