Убить босса!
Шрифт:
– Вы думаете, это наш объект, сэр? – заволновался МакКуин, нажимая на педаль газа.
Чески органически не переваривал слова «объект», «легенда», «под прикрытием» и прочие, дающие право полицейскому толковать о себе больше, чем он того заслуживает. Куда проще спросить: Не наш ли это парень стрельбу учинил? – но нет, воспитанник академии МакКуин, КПД которого по большому счету чуть выше нуля, обязательно заговорит на птичьем языке!
– Как я могу думать, Сомерсет? Под Бруклинским мостом каждую ночь роится такое количество нечисти, что
Картина, представшая их взору, Чески не понравилась. У затухшего костра лежал мертвый негр – ямаец, судя по манере одеваться, чуть поодаль – мертвый полицейский. Живой полицейский стоял перед ним на коленях и, устремив взор в черное небо, проклинал его за то, что на земле сейчас не он, а напарник. Верилось в искренность этих проклятий как-то не очень, и Чески, предоставив право успокаивать осиротевшего полицейского МакКуину, принялся осматривать место происшествия.
Нашел много чего. Полсотни гильз, окурок сигары Cohiba, пару банок консервов и… два окровавленных зуба. Чески никогда не был докой в стоматологии, но даже ему было совершенно ясно, что кто-то ушел с этого места без двух резцов.
– МакКуин, – он щелкнул пальцами. – Бегом по берегу, найди мне всех, кого встретишь.
Через пять или семь минут он получил возможность видеть перед собой трех человек. Первым оказался белый мужчина лет пятидесяти, типичный нью-йоркский алкоголик без определенного места жительства, с живым любопытным взглядом. Такие исправно покупают лотерейные билеты за пятьдесят центов в надежде когда-нибудь выиграть-таки миллион. Второй оказался угрюмым, как орлан на гербе США, мужиком лет сорока пяти. Из одного его кармана торчал вчерашний выпуск New York Times, из второго – горлышко бутылки White Horse. Как МакКуин умудрился привести его, совершенно не стоявшего на ногах, понять Чески было трудно, поэтому он, чтобы не терять время, переключился на третьего. Третьим был китаец, лет сорока, ростом что-то около пяти футов, и то ли он презирал спиртное, то ли сегодня ему не на что было купить выпивку – короче, китаец был совершенно трезв.
– Остальные разбежались, – объяснил свой скудный улов МакКуин.
Чески приблизился к шеренге задержанных, миновал третьего, второго и остановил взгляд на первом.
– Что вы слышали четверть часа назад, сэр?
– Это была перестрелка, – дружески сообщил тот и рассказал о том, как пристроился коротать ночь неподалеку от мерцающего в темноте костра. Обычно разводить костры здесь решаются только в холода, дабы не приманивать полицию, и он, любопытный от природы, решил развлечь себя слушанием чужих разговоров.
Ещё через пять минут Чески знал почти все, что случилось у костра. Самым главным он обозначил факт убийства полицейского не белым мужчиной, а черным. Чески не знал, почему, но ему понравилось, что белый вел себя мужественно и оружие применил лишь тогда, когда нужно было спасать свою жизнь.
– Но вот ниггера завалил точно белый, – добавил разговорчивый малый. – Прошил из автомата, как швейной машинкой.
– Беги отсюда подальше, – сквозь зубы пробурчал Чески, воспользовавшись тем, что Мак-Куин был занят утешением
Отсутствие алкоголика привлекло внимание Сомерсета лишь спустя минуту.
– Я дал ему хорошего пинка, – объяснил Чески. – Ничего, дрянь, не знает, пытается охмурить меня, чтобы я не был к нему чересчур зол.
– Баба была… – прохрипел, не открывая глаз, владелец газеты.
– Какая баба? – уточнил МакКуин.
– Не знаю, какая… Но пахла хорошо… – бродяга был пьян до такой степени, что даже не мог упасть. – Arpege… Двести долларов за унцию… Дороговато для леди, ночующей под мостом…
Чески с неподдельным интересом потрепал пьяницу по грязной щеке.
– А ты не потерявший ли память хозяин парфюмерной лавки?
– Я – потерявший совесть химик из филиала парфюмерной компании Ruby Rose… Сэр, не могли бы мы закончить эту беседу как можно скорее? Я хотел бы смотаться отсюда раньше, чем приедут копы.
Чески расхохотался.
– А вы что скажете, милейший? – склонился он над третьим. – Почему вы убежали из Пекина? Зачем оставили могилу Брюса Ли без присмотра? Кто теперь выгнал вас из Чайна-таун?
– Моя кореец.
– Ах, корее-ец… Мой папа вас очень любит. После второй бутылки виски ему начинает казаться, что на дворе 57-ой, он чистит ружье и просит мать, чтобы та положила ему хлеба и сыра в дорогу.
– Моя не воевала.
– И мой не воевал. У него плоскостопие. Словом, сказать что-то по делу, как мне кажется, у вас не получится, да?
– Мистер ошибаться, моей есть что сказать. Чески не торопясь закурил и только после этого взял корейца под руку и повел в сторону.
– Мистер хочет знать, о чем белый говорил с чернокожими. Я понял. Но мистер не отвезет мою в участок, чтобы там выяснить, что моя не иметь «грин карт»? – Убедившись, что на проблему эмиграции детективу совершенно наплевать, кореец на довольно сносном английском поведал ему подробности недавно состоявшегося разговора о ста двадцати фунтах кокаина, и этими мазками закончил для Чески картину случившегося.
Дождавшись подъехавших полицейских из участка, в чьей юрисдикции находилась эта часть Бруклинского моста, он велел МакКуину собираться и уезжать.
– Нам непременно нужно найти этого русского, – страстно затрещал МакКуин. – Убийство полицейского … ему можно было все простить, но это…
– Это не он убил офицера, – сказал Чески, тяжело дыша в машине после подъема наверх. – Коп убит лезвием стреляющего ножа. Если бы такой был у Мартенсона, он бы вряд ли позволил себя пытать. И потом, мой юный друг, что ты имеешь в виду под «все простить»? Что бы ты ему, к примеру, простил?
Подумав, МакКуин огорчился.
– Убийство в офисе «Хэммет Старс»…
– А у тебя и этому есть доказательства? Кореец, которого я только что допросил, клятвенно заверил меня, что полицейского убил чёрный из стреляющего ножа. А ты был уверен, что это дело рук Мартенсона. Чем этот случай отличается от первого? Есть ствол охранника без отпечатков пальцев, и есть море крови. Есть мертвый коп, и есть мертвый чёрный. Да только уверен ли ты, что в офисе стрелял русский, если теперь я точно знаю, что здесь убивал не он?