Убить чужой рукой

Гарднер Лиза

Это вбивали в их головы неуклонно: боец может понадобиться где угодно и в любое время. Он должен быть готов отправиться на операцию туда, куда ему укажут. Нужно быстро думать, успешно работать в нелегких условиях и ничего не бояться. Если выдержишь проверку — удостоишься большой чести: четыре добавочных дня тренировок в месяц и готовность в любое время дня и ночи находиться на связи. И за все это никакой дополнительной платы. Мужчины вступали в отряд специального назначения исключительно из соображений престижа. Быть лучшим из лучших. Знать, что твоя команда —

и ты сам в том числе — справится со всяким заданием.

Бобби прошел отбор. Ему досталась эта вакансия, и он никогда не оглядывался назад. Он был хорошим полицейским и работал рядом с лучшими. По крайней мере так он думал еще два дня назад.

Девушка вернулась, раскрасневшаяся и запыхавшаяся.

— Доктор Рокко готов с вами встретиться.

Какой-то карапуз в приемной пронзительно запротестовал. Бобби толкнул смежную дверь.

Доктор Рокко сидел в маленьком кабинете чуть дальше по коридору, стол завален пачками документов, стены увешаны детскими рисунками и графиками вакцинаций. Бобби сразу же поразило несколько вещей. Во-первых, Рокко был младше, чем Додж себе представлял, — примерно под сорок или чуть за сорок. Во-вторых, доктор оказался гораздо привлекательнее: обаятельный, густые темные волосы, атлетическое сложение, — и вообще производил впечатление человека, посещающего загородный клуб. В-третьих, доктор Рокко, видимо, читал «Бостон геральд» и прекрасно знал, кто такой Бобби.

— У меня есть несколько вопросов по поводу Натана Гэньона, — сказал Бобби.

Доктор Рокко промолчал. Он оглядел Бобби с головы до ног, видимо, удивляясь, как у мистера Доджа хватило наглости показаться на людях. Неужели полицейский собирается преподнести ему прописную истину о конфиденциальности? Наконец доктор Рокко поднял взгляд, и Бобби увидел в лице этого мужчины нечто неожиданное. Страх.

— Садитесь, — сказал педиатр. Он жестом указал на заваленный бумагами стул, потом поспешно убрал папки. — Чем могу быть полезен?

— Я знаю, Натан Гэньон находится на вашем попечении.

— В течение минувшего года — да. Натана перевели ко мне, когда доктор Вагнер признала, что добиться улучшения она не в силах.

— Натан болен?

— Официально он значится как ребенок с ограниченными жизненными способностями.

— Что это значит? — спросил Бобби. Он взял маленький блокнот и ручку.

— По сути дела, с самого рождения Натан уступал своим сверстникам по массе, росту и прочим показателям. Он запаздывал в развитии.

Бобби нахмурился, не совсем понимая сути объяснения.

— Ребенок слишком мал?

— Это только одна сторона дела. Рост Натана — восемьдесят сантиметров, это нижний предел для четырехлетнего мальчика. А его вес десять с половиной килограммов — вообще ниже всех допустимых параметров. И состояние Натана связано не только с… размерами.

— Поясните.

— С самого начала Натана мучили рвота, понос и высокая температура. Видимо, он постоянно недоедает — у мальчика рахит, уровень фосфатов в крови слишком низкий, то же самое и с глюкозой. Как я уже сказал, он отстает практически по всем показателям развития —

ребенок начал сидеть лишь в одиннадцать месяцев, зубы у него прорезались в восемнадцать, а пошел он только в два года. Все это плохие признаки. В прошлом году его состояние ухудшилось. Несколько раз у него наблюдался острый панкреатит. Было два перелома. Мальчик почти нежизнеспособен.

Бобби перевернул страничку.

— Давайте поговорим о переломах. В этом нет ничего странного — у четырехлетнего мальчика два перелома за год?

— Ничего странного для такого пациента, как Натан.

— Что вы имеете в виду?

— Натан страдает от гипофосфатемии, у него слишком низкий уровень фосфатов плюс рахит. Его кости слишком хрупкие и запросто ломаются. И учтите, синяки он тоже получает очень легко.

Бобби пристально взглянул на него:

— Зачем вы это говорите?

— А разве вы здесь не за этим? Вы хотите понять, не подвергался ли Натан жестокому обращению? Хотите доказать себе, будто поступили правильно? — И уже тише доктор Рокко добавил: — Опять-таки учтите, я полагаю, вы приняли верное решение.

Бобби нахмурился. Он не ожидал, что разговор примет такой оборот и пойдет, так сказать, без обиняков. Ему не понравилась подобная откровенность врача.

— А вы думаете, будто с Натаном не обращались жестоко? — требовательно спросил он.

— Есть много способов навредить ребенку.

— Кто-нибудь ломал Натану кости?

— Нет. Переломы явились следствием рахита. Об этом можно судить по рентгеновским снимкам.

Бобби смутило это заявление, фактически он оказался в еще большем замешательстве.

— Так какие проблемы у этого ребенка? Почему он постоянно болеет?

— Не знаю.

— Не знаете?

— Подобное обычно бывает при диагнозе «нежизнеспособность»: никто ничего не знает. Мы не можем обнаружить истинную причину, поэтому мальчик остается в категории «детей с ограниченными жизненными возможностями».

— Док, но вы, наверное, пробовали какие-то варианты?

— Разумеется. Мы полностью его обследовали — сделали полный анализ крови, мочи и так далее. Проверили мальчика на диабет, тромбоз, нарушение обмена веществ и гормональный дисбаланс. Нефролог исследовал его почки и провел еще ряд анализов, касающихся диабета и анемии. Я тоже обследовал Натана, а также направлял его к самым лучшим специалистам, которые мне только известны, И по-прежнему я не могу поставить ему диагноз. Выражаясь медицинским языком, Натан Гэньон ничем конкретным не страдает, и тем не менее он очень болен.

Бобби все сильнее раздражал этот разговор. Он покрутил ручку между пальцами, положил ее на стол и снова взял.

— Вы недолюбливали Джимми Гэньона, — напрямик сказал он.

— Никогда его не видел.

— Никогда?

— Никогда. Натан бывал у меня два-три раза в месяц. За последние полгода его четырежды привозила машина «скорой помощи». И я ни разу не встречал Джимми Гэньона. Это должно вам о многом сказать.

Бобби еще раз взглянул на этого человека — завсегдатая загородного клуба.