Убить эмо
Шрифт:
– При чем здесь полочки? Не отвлекайся. Может, мы ошибаемся? Может, так и бывает – встретились на почве эмо, а потом любовь-морковь? Как знать? Два ботаника – пара.
– Что-то не верю я в такие совпадения. Не в обиду ему сказано, а Вайпера хорошим никто не назовет, но он наш. И он в принципе не такой уж и плохой. С придурью немного. А так – с ним прикольно. Нет, ты должен рассмотреть эти чудесные полочки. Кирилл, ты не смотришь! Такие прикольные.
– Идиотское слово.
– Ну – высокохудожественные. Ладно,
– Он ей наврал. Но она пока про это не знает. Не трогай тарелки, они дорогие.
На кухню ворвался сутулый Сурикат. Опрокинув по пути табурет, он снова поставил его на место и сел как на лошадь-пони, развесив длинные ноги по сторонам.
– Трендец Вайперенышу! Какие прикольные тарелки! Как пить дать старинные. Кирилл, как ты думаешь?
– Достали, – Кирилл демонстративно отвернулся от стенки, на которой красовалась выставочная посуда.
Сурикат вертел головой, осваиваясь с обстановкой. Ему, как и мне, не доводилось жить в таких хоромах. Тут дело не в навороченной дороговизне. Тут притулился самый неподдельный быт старого города. Который не купишь и не сымитируешь ни за какие бабки. Хоть обгадься, а не повторишь даже кухонного интерьера. Потому что тут все свое, родное, веками накопленное.
– Что делать будем? – спросила я у мальчишек.
– Чай пить. А похавать ничего нет? Давай в холодильник жало засунем? – нагличал Сурикат. – Вайперидзе, у тебя кофе какой?
– Лучше спросил бы «где?» – Танго замер в дверном проеме. – Ребята, надо бы аккуратно присмотреть за этим Ромео.
Проследить за Вайпером не получилось по причине его внезапного бегства из собственной квартиры. Один звонок от нее, кем бы она ни была, – и за ним захлопнулась дверь. Сурикат, пользуясь случаем, приник к холодильнику, призывая Танго немного подкрепиться.
Наскоро накромсав бутербродов с колбасой и сыром, я разложила их на единственное ширпотребное блюдо. Мне уже перестали нравиться предметы антиквариата. Казалось, одно неловкое движение – и попадешь на деньги.
– Не тронь чашку! – одернула я Танго, который уже схватил какой-то фарфор с обкоцанными коричневыми краями.
– А если сейчас родители вернутся? – сытым голосом запугивал нас Сурикат.
– Неа. Они снова на дачу свинтили. Огурцы для сыночка окучивают. Влюбленный Вайпер просил потом все прибрать за собой и его не ждать.
– Клево. Видать, у студентки свободная хата, – едко позавидовал Сурикат, складывая на ломоть булки круглую жопку от колбасы.
– Не всем же в подворотнях… Ой, Стася, извини. Я совсем про тебя забыл, – бесчестным голосом ерничал Танго, нечаянно выдавший половые пристрастия Суриката.
– Попомните мое слово. Капец нашему Вайперюльке. Если она его раскусит и поймет, что диплому хана, – она от самого главного идеолога мокрого места не оставит.
– Пускай раскусывает,
Сегодня мама без предупреждения ворвалась ко мне в комнату и все там перерыла. Словно ураган прошелся по шкафу и книжным полкам. А сама все талдычит, что если взяла что – положи на место.
– И что мы искали? – решила поинтересоваться я, наверняка зная, что ничего крамольного она найти не могла.
– Ты хоть осознаешь, во что вляпалась? – воспаленным фальцетом спросила мама.
– Нет. Может, ты мне объяснишь? Наклонившись, мама поднимает брошенную Митькину машинку, отчего халат натягивается на попе так, что лопается по шву.
– Тебе бы килограммов пять сбросить не помешало, – посочувствовала я.
– Сама знаю, – буркнула мама. – Отличный был халат. Лет десять прожил. Сейчас таких не купить.
– Устрой ему пышные похороны. Или залатай как обычно. Так что ты у меня хотела найти? – не отстаю я.
– Меня предупредили, что первого сентября в школе можешь не появляться. Даже если станешь одеваться по-другому. Ты теперь – нежелательный элемент. Социально опасный.
Не стоит уточнять, кто ее науськал.
– А искала чего?
– Наркотики, – скорбно сообщила мама.
Хотя она не узнает наркотики в лицо, даже если столкнется с ними нос к носу.
– Не нашла? Ты пол разбери, я их туда ссыпаю между досками, ближе к плинтусу.
– Ерничаем? Мать родную в гроб готова вогнать, лишь бы показать себя умнее. А у самой мозгов палата.
– Мама, мозгов палата, это когда черепок пополам.
– Как я иногда тебя ненавижу. Просто не пойму, почему ты такая выросла? Никакого уважения. Ты ведь совсем со мной не считаешься.
– А ты со мной?
– А как ты себе это представляешь? Мы для тебя все делаем. А что в ответ? Сплошная неблагодарность.
– Так вы не делайте. Зачем так себя напрягать?
– Все. Мое терпение лопнуло. С завтрашнего дня никаких поблажек. Поговорю с отцом, решим, что с тобой делать. Жаль, дом в деревне продали. Вот бы куда тебя отправить. Ну ничего, какие-то лагеря еще наверняка есть для таких как ты.
– Класс! Вот тогда-то я буду в наркоте как дурак в фантиках. Мама, ты что, с луны свалилась? Там все пьют, трахаются и курят.
– Ври, да не завирайся.
– И вообще, у меня последнее лето детства. Имею я право его отгулять?
– Ты про свои права забудь. Нет у тебя никаких прав. Вот закончишь школу, поступишь в институт, пойдешь работать, выйдешь замуж – пускай тогда за тебя муж отвечает. А пока ты от нас зависишь. И если еще хоть раз придешь позже одиннадцати, я тебя в милицию сдам.
С элементарной логикой у нее проблемы, чего она не замечает.
– А как же я в школу теперь пойду? Ты только что сказала – меня туда не пустят.