Убить Ланселота
Шрифт:
Хоакин остановился.
Маггара, – позвал он шепотом. – Маггара, лети сюда.
Феечка озадаченно порхнула к его лицу:
– Что, Хок?
– Не улетай далеко. За любым поворотом может ждал, Бахамот.
– Ох!
– Да, да. Здесь опасно, не забывай.
Стрелок вновь проверил меч. Клинок с легкостью ходил в ножнах. Значит, чудище совсем близко. Быть может, действительно за поворотом притаилось. Топорщатся влажные волоски на морде, маленькие глазки щурятся, вглядываясь в полумрак.
Хорошо
Эльза.
Нет, Лиза. Лиза Фуоко. Она ждет, надеется, что Хоакин придет на помощь. Ведь вольные стрелки своих не бросают.
Истессо вгляделся во тьму коридора. Вдали брезжил свет.
– Маггара, держись за спиной. Я бессмертен, а тебя Бахамот вполне может сожрать.
– Ты бессмертен?
– Если понадобится, я буду чихать даже в желудке зверя. И у меня есть меч.
Крылышки феи восторженно затрепетали:
– Ты настоящий герой. Ты – мой идеал!
Маггара порхнула к его щеке и поцеловала.
– Уррра! – взвилась ящерка. – Дадим Бахамоту по жопе!
– Инцери! Веди себя прилично.
Тени.
Тени крадутся за стрелком.
А еще за Хоакином наблюдают внимательные безжалостные глаза. Тот самый взгляд, что преследовал его с момента появления в Пустоши. Взгляд оценивающий, расчетливый. Он перебирает крохотные фигурки, словно драгоценности в шкатулке.
Хоакин. Маггара. Инцери.
Особенно Инцери, крохотная бестолковая элементаль.
Каждой фигурке назначена своя роль. Возможно, кто-то из них даже выбьется в ферзи.
А если повезет, то в звери великие.
У звереборчества есть свои правила. И правило номер один: внезапность превыше всего.
– Маггара! – злым шепотом позвал стрелок. – Сколько можно говорить: не лезь вперед! Ты нас всех засветишь.
– Хок, твой меч тоже сияет.
– Есть разница.
– Какая же?…
– Если чудище сдуру глотает все, что светится, сама понимаешь, кому хуже будет.
Маггара со вздохом притушила огонек.
Хоакин не ошибся: коридор действительно закончился. Каменные переходы вывели стрелка в гигантскую пещеру.
Далеко в глубине ее горело багровое пламя, превращая Бахамотову берлогу в подобие разрезанного арбуза. Громоздились огромные валуны-семечки. Летучие мыши копошились под сводами пещеры. Сонно журчала вода.
«Бахамот очинь злой», – сообщала табличка на одном из валунов.
«Здесь жывет чудище. Фсем баяца», – предупреждала другая.
Стрелок остановился передохнуть. Дальше придется красться. Меч прятать под плащом, а Маггару – в шляпе. Иначе иллюминация будет – дай боже!
На неровной стене возникла тень – бесформенная горбатая туша, похожая на престарелого учителя русистики из
– Здорово, ребята, – проревела она. – Эльза, здравствуй, крошка. А у вас гость. Кто это?
У тени было три головы. И, кажется, четыре лапы. Хвоста разглядеть не удалось.
– Вовсе я не Эльза, – обиделась саламандра. – Меня Инцери зовут. А это – сударь Хоакин Истессо. Он вроде как Ланселот.
– Как? – Тень наклонилась, приставила ладонь к уху. – Рапортуй громко, отчетливо, по-солдатски.
– Истессо! – хором воскликнули Маггара и Инцери. Стрелок промолчал.
– Не цыган?
– Нет!
Послышался звук переворачиваемой страницы.
– Давай, может, слышь, я буду за Шарлеманя читать? – спросил дискант.
– Ты не можешь за Шаглеманя, – ответил картавый девчоночий голосок, – потому что ты малявка.
– А ты, блин, сопля розовая.
– Пусть Лиза читает за Шарлеманя, – заявил третий голос. Вернее, первый.
– Нельзя. Лиза читает за Эльзу.
– И что? Это же…
– Слышь!
Хоакин выглянул из-за валуна. На огромной плите возвышалась гора подушек и одеял. Рядом дымил костерок, возле которого сидел Бахамот с книгой в лапах.
Ошибиться невозможно: чудище есть чудище. В свалявшейся белой шерсти, трехголовое, с длинными табачно-желтыми когтями. Правда, размерами зверь не вышел: с винный бочонок, не больше. Да и головы детские: одна с челочкой и косичками, другая – рыжая, вихрастая, в веснушках. Меж ними – белобрысый пухлощекий крепыш с серьезным взглядом.
Бахамоту до настоящего зверя великого еще расти и расти… Он еще звереныш. Но и что с того?… Ему приносят девушек в жертву, именем Бахамота шарлатан собирает дары.
Жертвенные приношения находились тут же. Не все, естественно, – малая часть. За спиной Бахамота виднелся изрезанный затейливыми рунами алтарь. На нем лежали: блюдо с дымящимися пирожками, лупоглазая кукла, несколько книжек, тарелка с абрикосами и кувшин.
Хоакин не сразу сообразил, что длинный золотистый сверток на краю алтаря – связанная Лиза. От камней, на которых она лежала, несло холодом, поэтому Бахамот укутал ее в плед. Но сделал это неуклюже, почти не защитив от стужи.
Его интересовало другое.
– Лизка, просыпайся. – Зверь дернул девушку за волосы. – Сейчас твои слова будут.
Фуоко тяжело подняла голову. Семьдесят восемь положений тела, говорите? Скорбь и невыразимая печаль? Вряд ли эту позу девушка изучала в храме. Связанный человек всегда лежит неестественно.
– Бахамот, дай попить, – хрипло попросила она. – До коронации еще уйма времени.
Три мордочки оскалились. Если и было в них раньше сходство с детскими лицами, сейчас оно исчезло: