Убит по собственному желанию
Шрифт:
Афонькин взмолился.
— Андрей Викторович! Как она может стонать? Я же тут родился, тут моя родина! Я тут каждый дом знаю, каждого человечка. Все же со мной здороваются, когда мимо проходят.
Как раз в это время по другой стороне улицы остановилась пожилая грузная женщина. Она поставила на пол тяжелые сумки и закричала через дорогу:
— Ну, что, Афонькин, накрыли тебя, наконец-то, с поличным, ворюга! Вы его посадите, товарищи милиционеры, да побольше срок ему дайте. Чтоб он издох там, в зоне!
Такого Афонькин спустить не мог. Он тут же закричал в ответ, переходя временами на визг.
— А сама-то ты кто!? Всю жизнь в магазине проработала, на копейки рабочие, что сдачи не додавала, домину себе отгрохала! Машины меняла каждый год, воровка старая!
— Ты свои копейки считай, а не лезь в чужой карман! Урод ты недоделанный, что б ты издох в зоне, урод! Скотина!
— Сама такая! Иди отсюда! Дай с людьми поговорить!
Женщина подобрала свои сумки и пошла дальше, продолжая ругаться вполголоса.
Колодников иронично спросил:
— Здороваются, говоришь? Оно и видно. Только еще не целуются.
— Взасос, — добавил Зудов.
На это Афонькин нашел свое оправдание.
— Да это ж Макарцева, Валька! Она на меня давно зуб точит за то, что я в свое время на ее дочке не женился. А чо на ней жениться, она страшнее Хиросимы. Я же тут, в Титовке, каждого знаю, и все знают меня.
Колодников хмыкнул, глянул на Павла, подмигнул ему.
— Каждого, говоришь, знаешь? А сейчас мы это проверим. Кто живет, например… на улице Кутузова, дом сто сорок два?
Афонькин на несколько секунд задумался, потом просиял лицом.
— Ну как кто там живет? Ваза там живет.
— Кто?! — Удивился Колодников.
— Ваза. Ну, кличка у Витька Гулина такая, еще со школы — Ваза. Он в свое время вазу в учительской разбил, случайно. А директор школы, царство ему небесное, Антон Иванович, потом до конца учебы его этой вазой попрекал. Так его и зовут до сих пор. Ему уж тридцать будет скоро, а он все Ваза да Ваза.
— А ты этого Вазу хорошо знаешь? — Спросил Зудов.
— Ну как же! Он на пять лет младше меня, но я с братом его родным учился, мы и рыбачили с ним вместе, а водки сколько выпили! Ого-го!
Колодников сразу почувствовал себя как-то неуютно на этой дороге посредине деревни Титовка.
— Так, а что это мы тут, как три тополя без Плющихи светимся всему миру? Давай-ка, Афонькин, кидай свой мешок назад, в багажник да садись в салон.
— Андрей Викторович! Да не ворованные это рамки…
— Кидай говорю, чудак. Подвезем тебя до скупки. Заодно посмотрим, где новые точки открылись, кто держит, и по чем там сейчас цена на цветмет.
Вскоре машина остановилась в пределах видимости гаражного массива. Колодников обернулся к Афонькину.
— Сюда тебе надо было?
— Да-да! Тут недалеко. Спасибо, что подвезли.
—
Но Афонькин был настроен категорично.
— Про Витьку я все знаю. Точно говорю.
— Тогда скажи, у него зеленая «шестерка» была?
Афонькин чего-то не понял.
— «Шаха»? Зеленая? А почему была? Она у него и сейчас есть. Я его на ней дня три назад видел. Он на рыбалку на ней ехал.
Зудов и Колодников переглянулись.
— Точно? Ты ничего не путаешь? — Спросил на всякий случай Андрей.
— Да что там путать? Он эту «шаху» купил у дяди Коли Сапожкова, с Суворовского переулка.
Вот теперь уже Колодников искренно восхитился.
— Точно! Как в аптеке! Ну ты даешь, Афонькин! Ты и его знаешь?
Афонькин еще больше воодушевился.
— Конечно! Дядю Колю и не знать? Я же говорил, что всех тут знаю! Вот! А вы не верили! Она с виду такая неказистая, эта «шаха», но движок у ней дядя Коля перед этим перебрал, а у него руки золотые. Машины потом у него летают, а не ездят. Витька сам хвастался, говорил, что она сто сорок на трассе давала.
— А Ваза твой нам говорит, что разобрал давно ее на запчасти.
Афонькин только засмеялся:
— Да ладно вам! Что вы ему верите! Разобрал он! Он и ключа гаечного в руках никогда не держал. Ваза же водила. Нет, водила он классный, гоняет айда ушел! Это я не спорю. Но если что сломается — тут он пас! Будет сидеть и плакать. Ни хрена в моторе не понимает. Так, колесо может открутить, тосол залить — не больше того.
— А он с кем сейчас мутится? — Спросил Зудов.
Афонькин задумался.
— Ваза после последней отсидки как-то отошел от титовских пацанов. Все какие-то к нему с Володарки прикатывали. И потом его часто дома не бывает. Я как-то заходил к нему, хотел лодку взять, резиновую на два дня. А его не было.
Зудов не понял.
— И что, что его не было? Долго не было?
— Да его, сосед говорил, уже дней пять до этого не было. Пес с голоду порвал цепь и сбежал. Ваза потом его еле нашел и привел обратно.
— А он работает где?
— Да нет, никогда он так и не работал. Он то зону топтал, то тачки с Питера гонял. Перегонщиком работал.
— А он что, много сидел?
— Да, не один раз, но все ненадолго. Так, за хулиганку сел сразу после школы. Они машину угнали с братом и разбили. Тогда они еще тетку какую-то сбили насмерть. Леха-то до сих пор сидит, он там еще с ментами подрался, одному челюсть сломал. Потому и сел крупно. А Витек сходил к куму на одну пасху, и все. Потом, еще, правда, сидел года два, но почему — не знаю. Врать не буду.
— Так ты точно не знаешь никого, с кем он сейчас мутится? — настаивал Колодников.