Убить Уилла. Побег из Хэппидейла

Куэйд Джек

Удар вырубил Паркер, девочка смутно что-то понимала, и она в глубоком нокдауне осела вниз. Паркер уперлась руками в пол, откашлялась кровью и попыталась подняться. Но силы оставляли беднягу, ноги не слушались. Паркер посмотрела на Уильямса, едва сумев промолвить:

– За что?

Но, как Вы уже могли убедиться, Ураган был типом не из болтливых. Он ведь за все время нашего повествования вообще ни единого слова не произнес! Да и вопрос Паркер был, признаем честно, из разряда риторических. Ну какая была разница, "за что", если цель визита этого отморозка была предельно очевидна любому идиоту, и нашему злодею осталось лишь завершить начатое.

Финальный штрих. И для этого такому борову будет достаточно одного удара, Паркер смирилась со свой участью и уже не питала на сей счет никаких иллюзий.

И тут взгляд девочки упал на предмет в углу комнаты, совсем рядом с ней – обрез! Отцовский ствол. Сжав зубы, вложив в движение последние капли энергии, что еще оставались, девочка нырнула к оружию, схватила в руки приклад, и перевела дуло на Урагана. Палец легко лег на курок и нажал на него.

Бабах! Пуля попала в цель, и Уильямса чуть пошатнуло. Но обрез в руках словно перезарядил саму Паркер, зарядил энергией. Внезапный прилив сил, девочка вскакивает на ноги и передергивает затвор. Бабах!

Еще раз. И еще один. Следующий залп. Бах! Бах! Бах!

Каждый выстрел отбрасывал тушу Уильямса на шаг назад. Наконец детина повалился на пол и неподвижно застыл.

Как по мановению палочки фокусника градус паники и напряжения в доме Эймсов снизился на несколько условных делений. Паркер опустила обрез и сделала глубокий вдох.

Но вот что было на душе у малышки... Простите, но единственное наиболее близкое словосочетание было: "Полный п***ц". Совершенно опустошенная и обессиленная девочка рухнула на колени и зарыдала.

И не верьте этим сраным психологам, плач тот не приносил никакого облегчения. За какие-то мгновения ее жизнь была просто наглухо разрушена. Стены дома Эймсов готовы были пойти по швам от воплей девочки. Паркер даже не сразу расслышала вой сирен приближавшихся полицейских машин. Совсем скоро копы будут здесь, но... что им рассказать? Да это было невозможно не то что объяснить, а вообще самой понять нереально. Весь мир в одночасье перевернулся с ног на голову.

– Паркер, - едва различимо прохрипел отец.

Девочке было страшно даже посмотреть на него, но она понимала, что это необходимо. Паркер осторожно перевела взгляд на Рэя, стараясь смотреть в глаза отца и избегать перевести взгляд на изуродованное тело.

– Как мама?

Девочка не могла говорить, она просто затрясла головой, и слезы вновь ручьем хлынули из глаз.

Рэймонд закрыл веки и застонал.

– Папа, я сейчас вызову "скорую", - прошептала девочка.

– Нет, не делай этого.

– Они... Они подлатают тебя.

Рэй, насколько позволяло то состояние, в котором пребывало его тело, попытался выгнуть шею и посмотреть на свои искалеченные конечности.

– Паркер, ты можешь помочь мне. Оказаться с твоей мамой.

– Что? Да о чем ты?!

– Ты можешь это сделать, - взмолился отец. – Ты должна!

– Должна что?

Рэй с трудом приподнял переломанную в нескольких местах руку и попытался указать ей в сторону обреза.

– Нет-нет-нет, пожалуйста, папочка, только не это, не заставляй меня, - к горлу Паркер подкатил ком. – Как мне жить после этого?

Девочка заставила себя посмотреть на застывшее в неестественной форме тело отца. На кости, тут и там торчащие из кожи, ребра, пропоровшие его халат. На руки и ноги, сломанные под такими углами,

что было невозможно представить не то, что как их можно вернуть на место, но даже в то, что с человеком вообще можно сотворить нечто подобное.

Паркер вытерла глаза, встала на ноги и подняла обрез.

– Не бойся, доченька, ты все делаешь правильно, так будет лучше.

– Да ничего не будет, ничего не "правильно"! – Паркер положила палец на курок. Замерла. И нажала. Эхо от звука выстрела зловеще прогремело в стенах дома Эймсов. Паркер зажмурилась, попыталась дышать ровнее, преодолеть спазм. По ее щекам побежали слезы. Девочка вспомнила, как папа учил ее кататься на велосипеде. Как Паркер поначалу боялась, а отец придерживал девочку на сидении и не давал упасть. Потом еще вечер, когда папа нарядился Санта-Клаусом, а дочка притворялась, что не узнала в костюме и гриме своего отца.

И тут словно что-то выдернуло Паркер из воспоминаний и заставило посмотреть в сторону кухни... Ураган Уильямс исчез.

В момент, когда прибыли копы, Паркер выходила на веранду. На ее лице отражались красные и синие огни мигалок полицейских машин. Два сотрудника правопорядка с пистолетами наготове замерли, увидев покрытую кровью девочку, появившуюся из дома.

– Мисс, Вы в порядке?

– А что, похоже на это? – огрызнулась Паркер.

Копы опустили оружие, в недоумении глядя на приближающуюся к ним окровавленную девочку.

VII.

Позже тем же вечером Паркер сидела в задней части фургона "скорой помощи" и смотрела на снующих по месту бойни детективов, медиков, репортеров. На прежде уютный и беззаботный домик, который на долгие годы войдет в местный народный фольклор как Обитель Монстра. На то, как из него выносили окровавленные мешки с телами тех, кто совсем недавно были ее папой и мамой. Девочка укуталась поплотнее в накинутое на ее плечи медицинское одеяло, запустила руку в карман джинсов и вынула из них помятую пачку сигарет. Паркер достала одну, прикурила, сделала глубокую затяжку, позволив дыму прогреть легкие, после чего медленно, с чувством выпустила дым через ноздри.

Все теперь казалось каким-то очень далеким, чужим. Даже этот дом. И эти тела. Словно и не было вовсе прежней жизни, а увиденное воспринималось, как фильм. И фильм уж точно не из разряда хороших. Такое можно увидеть разве что на окраинах какой-нибудь заштатной перди в грязном кинотеатре под открытым небом. Куда ходят прыщавые подростки за неимением в этом захолустье каких-либо иных развлечений. Нет, это была не жизнь Паркер. Просто плохое кино. Очень плохое.

Вот приблизительно такие мысли пыталась себе внушить Паркер, смолившая на заднике фургона скорой помощи. Но вся эта психология... самовнушение... если честно, не работали. Девочка не могла перенестись в некий иллюзорный мир, она прекрасно понимала, что от реальности ей не уйти. Это был ее дом, а в мешках были тела ее родителей. А на самой Паркер была кровь. Еще свежая кровь. Их кровь... Но вот жизнь действительно изменилась. Ничего из того, что было вчера, не вернуть. Скоро о прошлом, таком добром и беззаботном останется лишь тусклая память, которая будет меркнуть с каждым годом. Сначала будет тяжело, но потом... Потом год за годом воспоминания будут тускнеть. А в какой-то момент ее новая жизнь окончательно смоет эти сладкие воспоминания, как смывает со стекла дождик когда-то милые сердцу детские рисунки, начертанные на запотевшем окне невинным детским пальчиком.