Убить зону
Шрифт:
— Пока никак, — просто сказал Антонов. — У нее только аббревиатура и номер «Z-8». В нашем распоряжении имелся всего один образец. Он нам достался совершенно случайно. Знаете — вроде побочного загрязнения, в котором был вывален основной артефакт. Так же случайно удалось выяснить его свойства — но и этого оказалось достаточно, чтобы понять ценность этой субстанции. И сразу же все засекретили.
— А что, это настолько ценная штука? — прищурился Маус.
В нем проснулся профессиональный, сталкерский интерес. Ни один сталкер не останется равнодушным при упоминании об особом, уникальном артефакте. Каждый из них,
О Большом Призе. Том самом, единственном артефакте, который изменит его жизнь, перевернет с ног на голову ценность всех прочих безделушек, что тянут в свой мир глупые люди из черной утробы Зоны. Большой Приз — он как альфа и омега, как философский камень Зоны. Вроде Монолита. Да только Монолит не утащишь с собой в сидоре…
— Так что это за «Зет-восемь» такое? — с напускным равнодушием спросил Маус. — Что у него за свойства?
Антонов оживился.
— Вы даже не представляете! У него совершенно невероятная субатомная структура! Собственно, вещества с таким свойством не может быть в принципе. Что же до его влияния на человеческий организм… Но вы же не физиолог, вы не поймете!
— А ты скажи так, чтобы я понял, — спокойно сказал Маус. — Не как физиологу, а как темному мужику в противогазе, со снайперской винтовкой под мышкой.
— Ну… — пробормотал Антонов. — Если в таком аспекте… В общем, в каком-то роде «Зет-восемь» стимулирует возможности человеческого мозга.
— Это как?
— Оно создает гениев.
Антонов сделал многозначительную паузу. И, похоже, удивился, что никто не оценил по достоинству его заявление.
— Гениев? — недоуменно произнес Маус. — Как это?
— Вы знаете, каков процент подлинных гениев в человеческом обществе? — прищурился Антонов. Теперь он не напоминал больше то жалкое существо, забившееся в темный угол. Антонов был на коне — он словно читал лекцию в своем Институте. — Можно сказать лишь примерно, но вряд ли больше двоих-троих на миллиард. А тех, кто своим влиянием изменил науку и общество, — вообще единицы. При этом влияние одного гения на человечество колоссально. Один Эйнштейн так встряхнул физику и даже само мировосприятие человека, что волны идут до сих пор. А теперь представьте, что практически каждый, пройдя определенную процедуру, сможет обрести гениальность в той или иной сфере! Под гениальностью мы подразумеваем абсолютную исключительность, полное превосходство над всеми остальными. Представьте, что гениальность можно поставить на поток!
— То есть вокруг будут бродить толпы лохматых психов с высунутыми языками? — криво усмехнулся Маус. Он все еще не понимал, к чему клонит ученый.
— При чем тут лохматые психи? Ах, вот вы о ком… М-да, смешно. Но дело не в этом. Смысл гениальности — в абсолютном интеллектуальном превосходстве одних над другими. Нельзя всех сделать одинаково гениальными — это станет всего лишь новым уровнем усреднения. Возможность создавать гениев в собственных интересах должна быть сосредоточена в одних-единственных руках. И тогда этот вопрос из области чистой науки переходит в геополитическую плоскость, понимаете?
— Теперь уже немного въезжаю, — проговорил Маус.
Не нравился ему этот страстный взгляд, эти искорки восторга в глазах физиолога. Наверное, с таким вот восторгом
— Возможность контролировать гениальность — это способ победить любого врага, не прибегая к силе, — продолжал Антонов. — Победить не только военной, но и научной, экономической мощью. Представьте — мощный всплеск высоких технологий, инновации, недоступные конкурентам, идеальная налоговая система, идеальный менеджмент и логистика…
— Такое государство не выживет, — сухо сказал Маус.
— Почему? — удивился физиолог.
— Государству нужна коррупция, — убежденно заявил сталкер. — Чиновникам нужны взятки, а политикам — скандалы и интриги. Им не нужны инновации и идеальная налоговая система. Им нужны дыры в законах — и возможность воровать из бюджета. Им нужно, чтобы простые мужики, вроде меня, лазили за Периметр и таскали за них каштаны из огня. Им нужно иметь возможность заслать в Зону и угробить научную миссию, а, обгадившись на этом, сделать вид, что они тут и ни при чем вовсе.
— Но я говорю совсем о другом, — растерянно произнес Антонов.
— Так и я о другом, — подхватил Маус. — К чему вся эта болтовня — «гении», «геополитика»? Главное, чтобы эта лучистая дрянь хорошо продавалась. А кто и для чего станет ее использовать — не нашего ума дело.
Маус, конечно, несколько передергивал. Уж очень хотелось, чтобы его воспринимали именно так — как сурового сталкера, думающего лишь о хабаре и собственной выгоде. Такая позиция дает больше шансов выжить, чем таким вот очкастым умникам. И, по правде, он был несколько разочарован. Подумаешь, гении!
Ну, наплодят умников — и что из этого? Это же не «ведьмин студень» или еще какую дрянь похуже в нормальный мир таскать. То да — реальная угроза для людей. А вся эта философия — одна лишь головная боль.
Кстати, когда закончится история с Букой (а хочется верить, что она когда-нибудь закончится), неплохо было бы отыскать этот самый контейнер. Не исключено, что это и есть его главный шанс в жизни.
Его Большой Приз.
Антонов торопливо собирался в дорогу. Не было ясно, понял ли он, что ему предстоит, осознал ли странность, а может, и нелепость ситуации. Все-таки он был ученым. А значит, скептиком по определению. Впрочем, Зона на то и Зона, чтобы из прожженных скептиков делать самых убежденных верующих.
— Я должен унести с собой или уничтожить на месте нашу аппаратуру, — вопросительно глядя то на Буку, то на Мауса, сказал Антонов. — Иначе мне будет грозить тюрьма или чего похуже…
Бука, конечно же, промолчал. Зато сказал Маус:
— Вопросов нет, уничтожай. Могу дать гранату. Ничего тащить мы все равно не будем — выбраться бы самим. Если, конечно, у тебя нет ничего полезного для выживания в Зоне.
— О, кстати! — пробормотал ученый, бросаясь к одному из пластиковых контейнеров с ручками для переноски по бокам. — Мы должны были провести испытание нового детектора аномалий. Создатели утверждают, что это крайне чувствительная машинка. Вот!