Убитые голоса
Шрифт:
– Не проблема, говоришь? – усмехнулся Кубарин. – Отчего же тогда не рожаешь? Мы же не предохраняемся.
– Это ты, Веня, не предохраняешься, а мне без этого нельзя. Потому что рано рожать. Я хочу, чтобы на свет появился ребенок, рожденный в законном браке, а не байстрюк бесправный.
– Ты все продумала?
– Конечно.
Кубарин сильнее стиснул Котенко:
– А если я раздумаю разводиться и не женюсь на тебе?
Валентина выдохнула:
– Что ж, тогда мы расстанемся. И каждый
Он отпустил любовницу:
– Ладно, я пошутил. У меня было много женщин, но такой, как ты, – никогда. Ты получишь то, что хочешь. Подожди.
– Я подожду, Веня, первый год, что ли?
– И не надо сарказма. Говоришь, Тополев обещал в три подъехать?
– Да.
Кубарин посмотрел на часы:
– 14.10. А где Дуганский?
– Наверное, в областной думе. Но я звонила ему, предупредила о приезде Тополева.
– Позвони еще. И сделай чашку кофе, крепкого, без сливок и сахара.
– Я прекрасно знаю, какой кофе ты предпочитаешь.
– Молодец. Давай.
Он отпустил ее, хлопнув по аппетитному, выпуклому заду.
Валентина поправила юбочку. Она уже привыкла к подобным шлепкам. И не только от Кубарина.
Пока Котенко заправляла кофемашину, сотовый телефон Кубарина издал сигнал вызова. Он достал его из кармана пиджака, взглянул на экран и чертыхнулся:
– Черт бы тебя побрал, нашел время звонить.
Недалеко стояла Котенко, не оборачиваясь, спросила:
– Любимая супруга беспокоит?
Но Кубарин уже включился:
– Да, Галя.
– Ты сейчас где?
– Где я могу быть? На работе, естественно.
– Приехать можешь?
Кубарин удивился:
– Зачем? Что-то случилось?
– У меня сильная боль в паху, встать не могу.
– С чего вдруг, утром ты была в порядке.
– А потом почувствовала боль, сначала слабую, тянущую, потом сильную. Прилегла на кровать, а встать не могу.
– Вызови «Скорую».
– А ты не можешь подъехать?
– Галя, у меня совещание. Я не могу его отменить.
– Даже ради меня?
– Даже ради тебя. Вызывай «Скорую», потом сообщишь, что там у тебя.
– Но, Веня,…
– Всё, Галя, дела.
Кубарин отключил телефон.
Так как громкость была выставлена на максимум, Котенко все слышала.
– А если у твоей жены острый приступ аппендицита?
– Это мелочь.
– Не скажи, иногда это вызывает воспаление, от которого люди умирают через два-три дня.
– Тебе откуда это знать?
– Я, по-твоему, совсем дура?
Кубарин усмехнулся:
– Не совсем. Но даже если и воспаление, ты-то чего суетишься. Для тебя смерть моей жены – самый лучший вариант.
– Я не хочу такой ценой…
– Ой, Валя, прекрати!
На самом деле Котенко была бы совсем не против,
А Кубарин тут же забыл о звонке, так как явился депутат областной думы Дуганский. Он открыл дверь своим ключом. У всех, кто имел отношение к этой квартире, были ключи.
Вошел, ослабил галстук:
– Приветствую, Вениамин, привет, Валя.
– Здравствуй, Виктор, – поприветствовал товарища Кубарин, – вот не думал, что в Думе так устают. Вы там что, ремонт сами делаете?
– По-твоему, штаны протираем?
– По-моему, именно так.
– Ошибаешься. Ты не созванивался с Тополевым?
– Сам звонил, сказал, в 15.00 подъедет.
– Тогда пора выходить, встречать.
– Ты с Валей тут посиди, я с Антоном встречу. Кофе попьешь, отдохнешь, а то выглядишь так, будто в самом деле на тебе пахали.
– Возраст, Вениамин.
– Чего? Кто это о возрасте говорит? Тот, кто месяц назад взял в жены женщину на тридцать лет моложе? Слушай, Вить, а серьезно, у тебя что, к Вале любовь разыгралась?
– Да какая тебе разница? Сам ведь Валюшу топчешь, поди?
– Но я и на здоровье не жалуюсь. А если у тебя проблемы, то зачем женился? Ведь женщина без секса не сможет, гулять начнет.
– Ты за меня не волнуйся.
– Я не волнуюсь, дело твое. Валентина! – позвал Кубарин Котенко.
– Я здесь, и шуметь не надо.
– Давай Антона ко мне. Депутату кофе, а мы на встречу Тополева.
– Поняла.
Она вызвала из кабинета Конова, предложила Дуганскому присесть на диван гостиной, направилась на кухню.
Кубарин и Конов, выйдя из дома, направились к стоянке у бывшего военкомата.
Черный «Рендж Ровер» подъехал к стоянке в 14.48.
Кубарин прикурил сигарету, взглянул на Конова:
– А Валерий Александровича, как всегда, пунктуален.
– Да, – проговорил помощник, – знаете, Вениамин Аркадьевич, когда я нахожусь рядом с ним, то испытываю постоянную робость. Хотя человеком робким меня назвать нельзя.
– Не беспокойся, не ты один. Ведь Тополев – это фигура! Он властен, повелителен, если хочешь. Это в нем, видимо, заложено от природы. Тополев никогда не меняет своих планов и не отказывается от них. Если он поставил перед собой цель, то, будь уверен, добьется ее. Даже если дорога к достижению цели будет усеяна трупами. Валерий Александрович не знает жалости. Он принесет в жертву любого.
– Нас в том числе?
– И нас тоже. Поэтому вести себя с ним следует аккуратно и не расслабляться, когда Тополев проявляет доброжелательность. Его доброжелательность все равно как улыбка змеи, готовящейся к броску, если змея умела бы улыбаться.