Убийца Бога

Ричардс Дуглас

Дэш встретился взглядом с ван Хаттеном.

– Вы хотите попробовать? – спросил он.

Физик снял очки, протер глаза и водрузил очки на место.

– А если нет? – наконец произнес он.

– Мы отнесемся к этому с уважением, – ответил Дэш. – Мне самому не хотелось. Все равно что подталкивать вас принять ЛСД. Мы говорим, что препарат безвреден и не имеет побочных эффектов, но его прием все равно требует безоговорочно довериться нам. Вдобавок он изменяет мышление. Невозможно винить вас за нежелание попробовать.

– Значит, вы не против, если я откажусь?

Дэш

поморщился.

– По правде говоря, против, – сказал он. – Боюсь, нам придется настоять. Мы понимаем, что такое принуждение совершенно неэтично. Мы пытаемся сделать хорошую мину, говоря «цель оправдывает средства», но отлично знаем, что этот аргумент – последнее прибежище некомпетентности. Однако точно так же я знаю, что, когда все закончится, вы будете нам благодарны.

– Благодарен за то, что вы меня вынудили?

Дэш кивнул.

– В отличие от вас, мы точно знаем об отсутствии побочных эффектов препарата, – сказал он и наклонил голову. – Предположим, вы столкнулись с представителем первобытной культуры, который умирает от бактериальной инфекции, а у вас есть пенициллин. Предположим, этот человек верит, что ему станет лучше, и отказывается от пенициллина, ничего не зная об антибиотиках и сомневаясь, можно ли вам доверять. Однако вы знаете – без пенициллина его ждет смерть. Вы заставите его принять лекарство?

– Да, – не раздумывая, ответил ван Хаттен. – Полагаю, так поступят не все, но я – да.

Он покачал головой.

– Впрочем, эта аналогия слишком притянута. Я не дикарь, умирающий от бактериальной инфекции. Эта ситуация слишком далека от вопросов жизни и смерти. Ваше сравнение исключительно неудачно.

Дэш усмехнулся.

– Профессор, перестаньте ходить вокруг да около и скажите, что вы на самом деле думаете.

Гриффин тоже ухмыльнулся.

– Не могу не признать вашу точку зрения, доктор ван Ха… ээм, Антон, – заметил он. – Вечная проблема с привлечением гениальных людей. Они слишком… ну… гениальны. Их очень непросто убедить.

– Послушайте, – сказал Дэш, – мы просим вас добровольно принять препарат. Но повторюсь, если потребуется, мы вас заставим. Даже понимая, что не имеем на это никаких морально-этических прав. Мы не станем этим гордиться. Но мы не можем позволить вам уйти, пока вы не испытаете усиление, как мы это называем.

– Зачем? Чем это так важно?

– Ни один из тех, кто хоть раз испытал усиление, не отказался присоединиться к нашим трудам, – произнес Коннелли, который б'oльшую часть времени хранил молчание. – Если вы не пройдете усиление, если не осознаете, что мы рассказали вам правду, вы станете угрозой нашей безопасности. Вы слишком много о нас знаете.

– Вы готовы сделать это добровольно? – вновь спросил Дэш.

– Не уверен, что мы одинаково понимаем добровольность, – отозвался физик. – Сейчас мне приходится добровольно выбирать из двух вариантов: либо я принимаю капсулу сам, либо вы выкручиваете мне руки и запихиваете ее в рот. Примерно так?

Дэш нахмурился.

– Я приношу вам свои извинения. Вы достойный человек и гениальный ученый. Мы хорошо

вас изучили и восхищаемся вами. Но дело в том, что я уверен: вы простите меня, как только испытаете то, что уже испытали все мы. И поймете, почему мы были вынуждены на это пойти.

Ван Хаттен вздохнул и кивнул.

– Ладно, – признал он свое поражение. – Давайте. Поскольку очевидно, что мне в любом случае придется проглотить эту штуку, лучше уж сделать это… добровольно. Должен признаться, я заинтригован. Да и потом, даже если вы группа опасных психопатов, вы самые вежливые и нерешительные – хотя и настойчивые – психопаты, которых я когда-либо видел.

– Спасибо, – криво улыбнулся Дэш. – Пожалуй.

Дэш и Коннелли остались в конференц-зале, а Кира с Гриффином повели гостя в просторную комнату по соседству. В комнате с прозрачными стенами стоял единственный стул, прикрученный к полу. Перед стулом виднелась мышь и виртуальная клавиатура, которую генерировал лазерный луч. Снаружи висели четыре компьютерных монитора, легко просматриваемые со стула сквозь толстые плексигласовые стены.

– Это наша усилительная комната, – пояснила Кира. – Она сконструирована так, чтобы запертый внутри человек не мог сбежать. Даже при том уровне гениальности, которого вы вскоре достигнете.

Кира подождала, пока ван Хаттен не осмотрит комнату.

– Клавиатура и мышь подсоединены к суперкомпьютеру, который находится снаружи, – продолжала она. – Он подключен к Интернету. Но ваш доступ к Сети будет ограничен поиском информации. Вашу деятельность будет мониторить еще один компьютер, мощнее первого, и если он обнаружит попытку взломать какой-то сайт или повлиять на какие-то внешние компьютеры – если только это не было согласовано заранее, – он заблокирует такие действия. Вы будете в силах обойти любой файерволл, созданный обычным программистом, но Мэтт разработал эту защиту в состоянии «разогнанного» ай-кью.

Кира перевела дыхание.

– Когда вы будете совершать открытия, как можно скорее вносите информацию в компьютер. Есть и хорошая новость – вы сможете набирать во много раз быстрее, чем обычно, причем без ошибок.

Кира занималась исследованиями в области интерфейса «мозг-компьютер» и не сомневалась, что после еще нескольких сессий с капсулами ей удастся создать систему, которая позволит отправлять мысли человека непосредственно в компьютер, минуя стадию набора данных, и многократно облегчит передачу индуцированных препаратом открытий.

– Мы будем наблюдать за вами, – сообщила она физику, – но не станем пытаться разговаривать. На первый раз мы хотим, чтобы вы спокойно взлетели, не отвлекаясь на беседы с тупицами вроде нас.

– Очень заботливо с вашей стороны, – сухо заметил ван Хаттен.

– Вы готовы? – спросил Гриффин.

Ван Хаттен кивнул.

Кира протянула ему капсулу и бутылку с водой. Стэнфордский физик сделал глубокий вдох, а потом без церемоний проглотил препарат.

Кира забрала бутылку, а потом вместе с коллегами отступила к толстой двери, которая запиралась крепче входа в сокровищницу.