Убийца фараона
Шрифт:
— Будет исполнено, о великий!
— Для меня заботы о строителях всегда стоят на первом месте. И у них всегда все должно быть! Послание для номарха Саиса с моими приказами заготовлено?
Вперед выступил главный писец фараона Абдхиба:
— Да, о великий! Отряд специальных гонцов уже выдвинулся из Ахетатона с твоим письмом к номарху Саиса!
— Это хорошо! Я доволен вами!
Затем фараон наградил еще 12 человек и перевал на это торжественную встречу. Он велел все отправлять в храм Атона, и возносить славу великому
Эхнатон вошел в покои царицы в сопровождении 10 придворных. Это было сигналом, того что дни царицы Нефертити в качестве первой госпожи Верхнего и Нижнего Египта сочтены. Ранее фараон входил к ней один и слуг всегда оставлял у дверей её покоев.
Царица Нефертити был возмущена желанием мужа взять себе в качестве новой наложницы свою собственную дочь. С этого и начались ссоры и скандалы в царском семействе.
При появлении фараона царица подняла со своего кресла и жестом приказала служанкам удалиться.
— Государь лишил меня права присутствовать на празднике Солнца, но почтил своим посещением? — с вызовом спросила она.
— Да, Нефертити, но я пришёл не ссориться с тобой, — фараон попытался примириться с царицей. — Почему ты не хочешь меня понять и следовать моим приказам? Разве это достойный путь жены фараона, которая должна подавать другим подданным империи пример послушания и повиновения.
— Государь снова начал тот же разговор. Я уже высказала свое мнение и против того чтобы наша дочь которой едва исполнилось 13 лет стала твоей наложницей! Я мечтала об иной судьбе для неё и о хорошем женихе, что обеспечит её счастье.
— Не наложницей, но женой фараона Египта! Нефертити, что может быть почетнее для девочки, чем положение жены царя!
— Я не желаю делить ложе повелителя с моей собственной дочерью.
— Нефертити! Ты желаешь вывести меня из себя!
— Нет, государь! Я только хочу тебе сказать, что твой поступок некрасив! Твой царственный отец Аменхотеп III до конца дней любил твою мать царицу Ти. Почему ты не такой? Они любили друг друга и подавали благостный пример для всего Египта. Подданные смотрели тогда на своего царя и царицу и радовались! А что делаешь ты?
— Но я не нарушаю обычаев моей страны, Нефертити. Фараоны часто брали в жены своих сестер. Такое ведется с древних времен!
— Но ты сам отменил почитание древних несправедливых обычаев, государь! Ты забыл, что это было при господстве культа Амона-Ра и других богов. Но ты запретил их культы, а Атон поощряет ли такие отношения? Ты говорил, государь, о том, что старые традиции следует позабыть и более не вспоминать! Но теперь ты сам возрождаешь их! Это ли благородный пример для подданных?
— Нефертити! Ты забыла вечное и нерушимое правило Египта! Во главе государства всегда фараон и он один источник права! Единовластие и фараона — источник славы и благосостояния страны! И если я решил что для нашей дочери
— Это твое последнее слово, повелитель? — на лице красавицы было презрение к мужу.
— Да. Завтра моя дочь станет одной из моих жен. А может быть и первой госпожой Верхнего и Нижнего Египта.
Эхнатон резко повернулся и вышел из покое царицы. Он хотел вразумить её и думал, что его официальный приход в сопровождении свиты образумит Нефертити, но она повела себя еще хуже чем во время их предыдущего разговора.
Фараон был взбешен и никого не хотел видеть. Он прошел в собственные покои и приказал слугам оставить его.
— Всем прочь! Я желаю остаться один! Идите!
Слуги и придворные молча поклонились владыке и покинули его. Они знали, что в таком состоянии Эхнатон дважды приказов не повторяет…
Фараон подошел к столику с золотой крышкой и схватил рукой деревянный жезл с вырезанными знаками Атона. Им он пользовался во время религиозных церемоний, в которых принимал участие лично.
— Что значит власть, данная мне тобой, Отец, если никто не слушает меня? — спросил Эхнатон то ли самого себя, то ли кого-то невидимого в комнате. — Даже царица мне противоречит! Не я ли поднял её за редкую красоту из безвестности сделал Первой госпожой страны? Почему все так? Почему нет всеобщей гармонии и взаимопонимания, какое должно было наступить в Египте, после того как я покрыл твоими храмами страну? Почему? Что я сделал неверно?
— Ты почти погубил Египет, фараон.
Раздался голос прямо за спиной у Эхнатона. Тот резко обернулся и задрожал всем телом. На мгновение о подумал, что слышит голос вечности.
— Кто ты? Нехези! Это ты? Здесь? Ты страшно напугал меня.
— А разве бога можно напугать? Того, кто является ставленником самого Солнца? — спокойно спросил придворный. — Разве можно напугать тебя, фараон?
— О чем ты говоришь, Нехези? — Эхнатон пришел в себя и успокоился. — И ты не ответил, как попал сюда?
— Ты удивлен этому обстоятельству, фараон? — усмехнулся Нехези. — Ты никак не ожидал меня здесь увидеть? Конечно! Ты думаешь что я уношу ноги подальше от твоего дворца. И так же думает твой жрец Мерира. Но оказался умнее вас. Я пошел туда где меня не станут искать — в твои покои фараон.
— Но кто пустил тебя сюда?
— Ты не поверишь, фараон, как это было легко. Здесь настолько бояться твоего гнева, что у охраны и мысли не возникло проверять те места, куда фараон запретил соваться. Это сослужило тебе плохую службу.
— О чем ты, Нехези? — Эхнатон был поражен лицом своего придворного. — Ты Друг фараона?
— Ты правильно меня боишься, Эхнатон. Я пришел тебя убить! Пришел твой час! И твой великий ясновидящий, верховный жрец Мерира не сумел тебя предупредить. Знаешь почему? Потому что он жрец ложного бога!