Убийца где-то рядом... Смерть в белом галстуке
Шрифт:
– Ужасно! – воскликнул лорд Роберт, выкатывая глаза от возмущения. – Отвратительно! Где именно я могу подключиться?
– Везде, если только пожелаете. Вы помогали нам и прежде, и мы будем чертовски рады, если поможете теперь. Вы всюду бываете, Банчи, – улыбнулся своему коротышке-другу Аллейн. – Вы вхожи во все богатые дома. Очаровательные женщины откровенничают с вами. Суровые полковники плачутся вам в жилетку. Понимаете, о чем я говорю?
– Но я ведь не могу злоупотребить чужим доверием, не так ли? Если, предположим, завоюю его?
– Конечно, нет, но вы можете провести
– С удовольствием! – энергично подхватил лорд Роберт. – Между прочим, тут такое дело… было бы очень странно, если бы оно оказалось… совпадением.
– Вы о чем?
– Да понимаете… Ну ладно… Только слушайте, Родерик, это между нами. Я уже упоминал, что навестил нынче Эвелин Каррадос. Проходил мимо, увидел парнишку, продающего нарциссы, ну и подумал: отнесу-ка ей цветы. Чертовски милая женщина Эвелин, только… – Он поморщился. – Всегда какая-то грустная. Так и не оправилась после смерти Пэдди, если вы спросите мое мнение. Предана дочурке, а дочурка – ей, но вот Каррадос, по-моему, уж слишком зазнается. Заносчивый, придирчивый, болезненно обидчивый тип – вот что он такое, на мой взгляд. Эвелин сидела на кровати, разбирала груду писем. Тут же ее секретарша. А на коврике перед камином с уязвленным видом стоит Каррадос. Потом пришла Бриджет. Да… так вот. Каррадос сказал, что едет в Сити. Подошел к кровати поцеловать жену, причем с таким выражением лица, что женщина не обрадуется эдакому поцелую. А руками при этом все шарил вокруг нее. Правой рукой залез под подушку.
Голос лорда Роберта вдруг стал совсем писклявым. Он наклонился вперед, уперев руки в колени, и очень серьезно и проникновенно посмотрел на Аллейна. По-кроличьи пошевелив губами, он проговорил:
– Это было чертовски странно. Видно, он нащупал у нее под подушкой какое-то письмо, потому что, выпрямившись, держал его в правой руке. Обычный конверт, только адрес написан таким диковинным шрифтом – как будто печатным, но от руки.
Аллейн бросил быстрый взгляд на досье, но промолчал.
– Каррадос покосился на письмо через монокль: «О, одно из ваших писем, дорогая», – а потом положил на покрывало. Мол «Прошу прощения» или что-то в этом роде. Штука в том, что она побелела как полотно. Уверяю вас, побелела просто адски, клянусь честью. И говорит: «Это от одного из моих неимущих бедняг. Мне придется этим заняться», – и сунула письмо вниз, под другие. Он вышел, и на этом инцидент был исчерпан. Я притворился, конечно, что ничего не заметил, поговорил об их предстоящем бале и разных пустяках, засвидетельствовал свое почтение и откланялся.
Аллейн по-прежнему молчал. Внезапно лорд Роберт ткнул пальцем в лежащий в папке конверт.
– Штука в том, – произнес он с нажимом, – что почерк был тот же самый.
– В точности тот же? То есть вы могли бы присягнуть, что писал один и тот же человек?
– Нет-нет! Конечно, нет. Тот конверт я видел мельком, но мне приятно считать себя отчасти почерковедом, знаете ли.
– Мы тоже вас таковым считаем.
– Очень похож, – повторил лорд Роберт. – Ей-богу.
– Бог ты мой, – пробормотал Аллейн. – Это то, что американцы называют «прорывом». Его величество случай! У случая длинные руки. Как и у закона. «Трепещите!» – говорит случай. Правда, в конечном счете не такие уж длинные – раз этот гусь действует в пределах одного социального класса, а похоже, так и есть. – Он подтолкнул лорду Роберту коробку с сигаретами. – Мы привлекли криминалиста по тому письму от миссис Х.-Х., что лежит в этой папке. Самая расхожая бумага из магазина «Вулворт». Конверт она нам, понятное дело, не показала. Чернила – тоже из «Вулворта», оттуда же и квадратное перо, применяющееся для такого шрифта. Буквы аккуратно вписаны между линейками. И эта старательность, и специальное перо, и тщательная подделка под текстовой шрифт полностью исключают даже намек на индивидуальность почерка. Отпечатков пальцев нет, а миссис Хэлкат-Хэккетт не обратила внимания на почтовый штемпель… Войдите!
Вошел констебль с пачкой писем, положил их на стол и вышел.
– Одну секунду, Банчи; я только взгляну на свою корреспонденцию. Тут может оказаться… Да, черт побери! Вот оно!
Он вскрыл конверт, пробежал глазами короткую записку, развернул приложенный текст, вскинул брови и вручил листок лорду Роберту.
– Фью-у! – присвистнул лорд Роберт.
На листе обычной линованной бумаги между линейками были аккуратно нанесены три или четыре строчки печатного шрифта. Лорд Роберт прочитал вслух:
«Непредвиденные обстоятельства помешали получению денег вечером в понедельник. Пожалуйста, оставьте сумку с той же суммой в пространстве между сиденьем и левым подлокотником синего дивана в концертной гостиной по адресу Констанс-стрит, 57, днем в следующий четверг».
– Миссис Хэлкат-Хэккетт, – сказал Аллейн, держа в руке другой листок, – поясняет в записке, что ее неудачливая подруга получила это письмо вчера вечером. А что это за событие состоится в четверг по адресу Констанс-стрит, 57? Не знаете?
– А, эти новые концертные гостиные. Очень модные. Очередное благотворительное мероприятие. Билеты повсюду в продаже. По три гинеи за штуку. Камерная музыка. Бах. Квартет «Сирмионе». Я собираюсь туда.
– Банчи, пусть ничто не отвлечет вас от синего дивана. Заведите беседу с миссис Хэлкат-Хэккетт. Сядьте вместе с ней на синий диван, и когда суровые чары музыки Баха постучат в ваше сердце, останьтесь к ним глухи, но всеми фибрами души…
– Да-да-да. Перестаньте цитировать, Родерик, а то кто-нибудь подумает, что вы детектив.
– Идите к черту!
Лорд Роберт издал кудахтающий смешок и поднялся.
– Мне пора.
Аллейн вышел вместе с ним в коридор. Они обменялись рукопожатием. Простившись, инспектор некоторое время смотрел, как его друг удаляется маленькими шажками – старомодная, чудаковатая фигурка, чернеющая на фоне окна в конце длинного коридора. Фигурка становилась все меньше и меньше, у окна задержалась на секунду, потом повернула за угол и скрылась из виду.
Вечеринка с коктейлем