Убийца из прошлого
Шрифт:
Краб, тощий чернявый парень с длинными тонкими пальцами, обошелся с сейфом, как опытный хирург с больным. Внимательно осмотрев, обстучал с нужных сторон, достал из саквояжа какие-то щеточки, отверточки, пинцеты, зажимы и ловкими точными движениями произвел вскрытие.
– Могу ехать взад? – спросил Краб.
– Неужто в тюрьму торопишься? – удивился Яблочков.
– Холодно тут у вас.
И вправду, печь давно остыла, а растопить ее не догадались.
– Погоди чуток, – сказал Крабу Крутилин. – Осмотрим сейф, и поедешь. Его закрыть еще надо.
– Тогда
– Я бы тоже не прочь, – признался Яблочков и уточнил у Вавилы: – Выпивка имеется?
– Да, только заперто. Вон в той тумбочке. А ключик на той же связке.
Краб, никого не спрашивая, подскочил к тумбочке и ногтем открыл хлипкий замок. Вытащил оттуда начатую сороковку столового вина [14] , бутылку портвейна и небольшую склянку с зеленоватой жидкостью. Открыл ее, понюхал:
– Кельнская вода. Ее-то зачем прятал? – спросил он недоуменно.
14
Водка.
– То от меня, – пояснил Вавила. – Раньше на столе стояла, но как-то раз я не рассчитал с самогоном, ну и допил.
– Ну ты даешь, – усмехнулся Краб.
– Скучно тут. Всю ночь один-одинешенек.
– Девок бы пригласил, – предложил Краб, разливая водку по стаканам.
– А как их запустишь? На двери снаружи замок, на окнах решетки.
– Неужто пожара не боишься? – удивился Крутилин. – Если не дай бог случится, сгоришь тут заживо.
– Значит, такая судьба.
< image l:href="#"/>Подобного отношения к собственной жизни Крутилин не понимал. Сгореть из-за чужой жадности? Иван Дмитриевич ни за какие коврижки на такую бы службу не пошел. А Вавила даже не задумывался над тем, чем рисковал.
Выпили, не чокаясь, за упокой Вязникова. И приступили к ревизии сейфа – Арсений Иванович зачитывал по гроссбуху, Крутилин доставал нужный заклад и складывал в мешок, за ними неусыпно следили Мария Поликарповна с братом.
Краба от греха подальше попросили от сейфа отойти, как-никак криминалист. Он с удовольствием придвинулся к заветной тумбочке. Компанию ему составил Вавила.
– Кольцо желтого металла с черным камнем, на бирке фамилия Холимхоев, – огласил очередной заклад Арсений Иванович.
– Есть такой.
Яблочков поставил в гроссбухе галочку:
– Ожерелье белого металла…
– Эй, начальник, – окликнул Крутилина Краб, – слухай сюда. А ну, Вавила, повтори.
Захмелевший от портвейна сторож пролепетал:
– Романыч с утра как самовар сиял. По секрету сказал: сегодня разбогатею. Лавку к едрене фене продам, укачу в Париж. Но ты, говорит, не боись, договорюсь, чтоб тебя при ней оставили. Такой душевный человек, земля ему пухом.
Крутилин повернулся к вдове:
– Как Вязников планировал разбогатеть?
Мария Поликарповна покачала головой:
– Семен скрытен был. Сказал только, что
– С кем? – опередил Ивана Дмитриевича с вопросом ее брат.
С чего вдруг такое любопытство?
– Не знаю, – пожала плечами Мария Поликарповна.
Минут через двадцать Крутилин достал последнее, что лежало в сейфе, – кольцо с изумрудом.
– Выходит, все заклады на месте. А вот наличность украдена, – сверился с гроссбухом Яблочков. – Пятьдесят два рубля ассигнациями и тридцать три серебром.
– Неужели из-за такой мелочи человека жухнули? [15] – изумился Краб.
– Убийца небось думал, раз процентщик, значит, в сейфе миллионы, – предположил Петр Поликарпович. – А Семен копейки считал.
– А все из-за тебя, – накинулась на брата Мария Поликарповна. – Сколько раз Сеня просил тебя одолжить. Ведь через раз отказывал в закладах, оборотных средств ему не хватало.
– Я что тебе, барон Ротшильд? Забыла, как сам «ванькой» ездил?
Петр Поликарпович подошел к сейфу со свечой и внимательно осмотрел полки, даже рукой по ним поводил.
15
Убили (воровское арго).
«Что он там ищет?» – подумал Крутилин.
– Курите? – спросил он его.
Петр Поликарпович кивнул.
– Давайте выйдем.
На Загородном завывала метель, прикурить удалось не сразу.
– Позабыл ваше имя-отчество, – признался Иван Дмитриевич.
– Петр Поликарпович.
– Чем, если не секрет, занимаетесь?
– Какие могут быть секреты от сыскной полиции? – усмехнулся тот. – Извозом. Двадцать лошадей содержу, столько же саней с экипажами. Нанимаю «ванек», половину выручки оставляю им, остальное забираю себе.
– С нуля начинали?
– Да, три года назад. До того крестьянствовал. А потом решил, хватит на Шелагуровых спину рвать.
– Помещик ваш бывший? – уточнил Крутилин.
Фамилия показалась ему знакомой, но где, когда, при каких обстоятельствах ее слышал, припомнить не смог.
– Это только считается, что бывший. На самом деле мировое соглашение только в этом году подписали. А я этого ждать не стал, подался в город. Земляки звали на фабрику, но я решил, что горбатиться на «дядю» больше не стану. Только на себя. Кобылу купил, в придачу старую коляску. Потом еще одну…
Подобных личностей Крутилин уважал. Сильно уважал. Такие Пшенкины и есть соль земли. Инициативные, верящие только в себя, в свои силы и руки, готовые рисковать и зарабатывать, кормить себя и давать работу другим. Именно они двигают Россию вперед. Если вдруг чума или холера какая пшенкиных всех повыкосит, страна погибнет.
Но что Петр Поликарпович искал в сейфе у родственника?
Задал вопрос. Пшенкин в ответ пожал плечами:
– Просто проверил, вдруг что пропустили. Я ведь, можно сказать, коллега ваш бывший, одно время сотским служил.