Убийца, мой приятель (сборник)
Шрифт:
– Но ведь ты же согласишься, когда он спросит, разве нет?
– Я пока не совсем уверена, матушка.
– Ну и дела! – всплеснула руками мать. – Ума не приложу, чего теперешним девкам надобно? Просто ума не приложу! Это тебе в пансионе твоём головку невесть чем забили. Вот когда я в девках ходила, коли к кому сватался достойный человек, то ему прямо отвечали: «да» или «нет», а не держали в подвешенном состоянии, как какую-нибудь полуостриженную овцу. Взять хотя бы тебя – сразу два ухажёра за тобой увиваются, а ты ни одного из них никак выбрать не можешь!
– В том-то и дело, мамочка! – воскликнула
– Ты что-нибудь имеешь против Адама Уилсона?
– Ничего, матушка. Но и против Элиаса Мейсона я тоже ничего не имею.
– Да и я, признаться, тоже, зато я точно знаю, который из двух лучше выглядит.
– Ах, хорошо выглядеть – это ещё не всё, матушка. Ты бы послушала, как умеет говорить Элиас Мейсон. А как он стихи читает!
– Вот и отлично – выходи тогда за Элиаса.
– Но у меня язык не повернётся отказать Адаму!
– Ну и ну! В жизни не встречала такую взбалмошную девчонку. Ты как телёнок между двумя копнами сена – то от одной отщипнёшь, то к другой тянешься. А между тем одной на сотню выпадает такая удача, как тебе. Возьми Адама: три с половиной фунта в неделю, уже мастер на каменоломне, а коли повезёт, так и до управляющего дослужится. Да и Элиас зарабатывает неплохие деньги. Старший телеграфист на почте – должность немаленькая. Но нельзя же обоих на поводке водить. Пора остановиться на ком-нибудь одном, а иначе – помяни моё слово – останешься ты вообще на бобах, ежели глупости свои не прекратишь.
– Ну и пусть! Мне всё равно. Никого мне не нужно! И вообще я не понимаю, чего они за мной бегают?
– Такова уж человеческая природа, девочка моя. Мужчинам так положено. А вот если бы они вдруг начали вести себя по-другому, ты бы первая стала возмущаться. Разве не записано в Священном Писании: «Мужчина стремится к женской любви, как искра от костра – к небу». – При этом мать краем глаза глянула на дочку, будучи, похоже, не совсем уверенной в точности приведённой цитаты. – Разрази меня гром, если это не Билл шкандыбает. В Писании сказано, что все мы сотворены из глины, но у Билла это куда заметнее, чем у всех знакомых мне парней!
Они как раз свернули с дороги в глубокую узкую колею, ведущую к ферме. Навстречу им нёсся сломя голову долговязый малый удивительно расхлябанной наружности. Он мчался напрямик неуклюжим галопом подростка, бесстрашно шлёпая жёлтыми безразмерными деревянными башмаками по грязи и лужам. На нём были коричневые короткие штаны и грязная рубаха неопределённого цвета, а довершал туалет красный шейный платок. Старая, потёртая соломенная шляпа сбилась на макушку. Из-под неё выбивались наружу спутанные вихры жёстких тёмно-каштановых волос. Рукава рубашки были подвёрнуты выше локтей, так что лицо и руки парня загорели и огрубели до такой степени, что цветом и текстурой напоминали кору молодого деревца. Услышав звук шагов, он поднял голову и остановился. Голубые глаза, бронзовый загар и тёмный пушок от пробивающихся усов над верхней губой могли бы сделать лицо юноши вполне привлекательным, если бы не застывшее на нём, подобно маске, туповато-вялое, тяжёлое и угрюмое выражение, придающее ему облик деревенского дурачка.
– День добрый, мэм, – проговорил он, коснувшись полей
– Беги назад, Билл, и передай, что мы скоро придём, – сказала женщина, и гонец пустился вприпрыжку обратно через поле, нелепо вскидывая на бегу ноги.
– Послушай, мамочка, а как фамилия нашего Билла? – спросила внезапно Долли, просто так, из любопытства.
– Да нет у него никакой фамилии.
– Нет фамилии?
– Нет, дочка. Он ведь подкидыш, и никто не знает, кто были его отец и мать. Мы взяли его из богадельни в семилетнем возрасте рубить кормовую свёклу на силос, и вот уже почти двенадцать лет он живёт на ферме. Как он был тогда просто Биллом, так и остался.
– Как интересно! Не представляю, как это можно жить без фамилии? А как будут называть его жену?
– Понятия не имею. Об этом будем думать, когда он сможет себе позволить таковую иметь. А теперь, милая моя, приготовься. Вон идут по полю твой отец и Адам Уилсон. Я ведь хочу только надёжно пристроить тебя, доченька. Адам – очень порядочный молодой человек. Он носит синий бант и имеет счёт в почтовом отделении [68] .
68
Синий бант, или синяя лента, – отличительный знак принадлежности к Обществу трезвости.
– Хотелось бы мне знать, который из двух любит меня сильнее, – молвила девушка, вглядываясь из-под полей шляпки в приближающиеся фигуры, – тогда и я полюбила бы его всей душой. Но ты не волнуйся, мамочка, я знаю, как мне это выяснить, и нечего тебе лишний раз переживать.
Кандидат в женихи оказался молодым человеком довольно высокого роста, в сером костюме и соломенной шляпе, украшенной чёрно-белыми ленточками. Он курил трубку, но, приблизившись к дамам, поспешно спрятал её в нагрудный карман, шагнул им навстречу и протянул руку, нервно сжимая другой часовую цепочку:
– Ваш покорный слуга, миссис Фостер. А вы как поживаете, мисс Долли? Ещё декада – и придёт пора убирать ваш урожай, не так ли?
– Плохая примета в наших краях – загадывать заранее, – проворчал фермер Фостер, бросая тревожный взгляд на небо.
– Всё в руце Господней, – молвила миссис Фостер, набожно склоняя голову.
– Господь, конечно, нас не оставляет, но мне сдаётся, что в последние годы Он вроде бы малость подзабыл, как надо управлять погодой. Ну да ничего, в этом году, даст Бог, отыграемся. А ты, мать, что делала в городе?
Пожилая пара ушла вперёд, в то время как молодые люди отстали, в основном благодаря стараниям кавалера, который нарочно укорачивал шаги, чтобы ещё больше увеличить дистанцию.
– Послушайте, Долли, – начал он наконец, взглянув на девушку и слегка покраснев от смущения, – я только что имел разговор с вашим отцом – вы знаете, насчёт чего.
Долли, однако, явно не знала, о чём беседовал с её отцом молодой человек. Более того, она об этом не имела ни малейшего представления. На её прелестном веснушчатом личике было написано откровенное любопытство и ожидание.