Убийца наваждений
Шрифт:
Если сказать «нет», она, чего доброго, разозлится, и тогда Клетчаб умрет такой же страшной смертью, как эти четверо. А если сказать «да»… Вдруг это шанс перекантоваться? Пойти-то ему и впрямь некуда.
– Для меня это будет страшно сказать какой честью, госпожа. – Он постарался вложить в интонацию побольше почтения и благодарности.
– Как тебя зовут?
– Сурфей Туглах. – Он назвал маконское имя, которым пару раз уже представлялся.
– Ты соврал. Ты приплыл из-за океана, там у вас имена другие, но пусть будет Сурфей Туглах. Идем отсюда.
Когда они добрались до улицы, где светили фонари и ходил народ, спутница Луджерефа стащила с головы
Довольно красива, черты лица правильные, светлые волосы выглядят ухоженными, да и подстрижены аккуратно, что выгодно отличает ее от других недавно выпущенных, которые попадались Клетчабу в лонварских притонах. Радужка почти бесцветная. Глаза белесые, словно наледь на стекле, и при этом такие властные, что дрожь пробирает.
– Как мне вас называть, госпожа? – угодливо осведомился Клетчаб.
– Демея, – отозвалась она после паузы такой долгой, что он уж подумал, не ответит. – Только не вздумай называть меня по имени в присутствии посторонних, понял? – в ее тоне проскользнуло предупреждение, намек на угрозу.
– Понял, госпожа, – заверил он покладисто, а про себя подумал: «Что ж ты сболтнула свое настоящее имечко, ежели не хочешь его афишировать, кто тебя, куклу несчастную, за язык тянул? Хотя у вас, у чокнутых, свои соображения… Повезло мне с тобой, не отвернулась шальная удача от старины Луджерефа, да только лучше бы мне с кем другим повезло без кишок и кровищи».
Тропа охоты
Пыльный захламленный чердак был подходящим местом для того, чтобы то гоняться за мороком, то от него прятаться. Темре затаился под разбитым клавигарусом – концертное чудовище таких размеров ожидаешь встретить скорее на театральной сцене, чем в доходном доме для жильцов среднего достатка. Впрочем, если раньше тут квартировал композитор или музыкант-исполнитель, почему бы ему не держать у себя инструмент?
Шорох наверху. Размеренное старческое сопение.
Убийца наваждений затаил дыхание и застыл скрюченным в три погибели истуканом, считая секунды. Морочану его не увидеть, обзор перекрывает облезлая деревянная челюсть клавигаруса с тремя рядами клавиш, традиционно черных, желтых и белых, и металлическими рычагами, торчащими оттуда, где клавиши выломаны. Сбоку тоже не подобраться – помешает баррикада из поломанной мебели. Человек не слишком массивной комплекции здесь пролезет, пластаясь по полу, а для летучей твари размером с тыкву с двумя парами трепещущих и шелестящих крылышек это непреодолимое препятствие.
Морок чуял, что враг рядом, но не мог уловить его эмоций: в отличие от тех людей, чьи страхи, тревоги и бурные истерические выбросы служили ему пищей, этот пришелец напоминал гладкий камень, и вкусного в нем было не больше, чем в камне.
Вначале, когда он здесь появился, он мало отличался от пищи, что-то в нем заманчиво переливалось, вспыхивало, шевелилось, однако едва обитатель чердака показался ему на глаза – предвкушая, что вот сейчас жертва начнет истекать восхитительным сытным страхом точь-в-точь как те, другие, – внутри у человека мигом все окаменело. Вдобавок он сотворил нечто ужасное, из-за чего окружающий мир начал бледнеть,
Хозяин чердака привык, что люди, которые сюда забредают, едва увидев его, бросаются бежать, вопя срывающимися голосами, выделяя пахучие телесные жидкости, налетая на что придется и падая. А то еще чем-нибудь в него швыряют – сперва это плохо, особенно если попадут, зато в следующий момент все вокруг становится ярче и вкуснее и сил прибавляется.
Так происходило каждый раз. Но этот посетитель был заметно крупнее предыдущих, двигался стремительно и уверенно. Вместо того чтобы со всех ног кинуться к выходу, он прятался среди клубящихся теней – совсем недавно это были надежные твердые предметы, но он превратил их в тени, – а потом выскакивал и делал что-то скверное, из-за чего мир неудержимо мутнел и расплывался.
Морок не понимал, что происходит, хотя был наделен некоторыми способностями к умозаключениям. Завелся он здесь минувшим летом, вскоре после смерти старика, жившего на последнем этаже, одинокого и нелюдимого, вдобавок слегка тронутого умом – а может, просто со странностями, в которых всезнающие соседи углядели доказательство маразма, хотя каждый из них обладал парой-тройкой своих собственных странностей.
Стариком пугали детей: не будешь слушаться – дед сверху тебя заберет, полезешь на чердак – дед сверху схватит тебя и утащит к себе. После того как «деда сверху» увезли на кладбище, находчивые родители продолжали эксплуатировать его зловещий образ в воспитательных целях. Дети боялись его до колик в животе, но все равно и не слушались, и капризничали, и на таинственный чердак, случалось, лазили.
Взрослые не обманывали: он и впрямь там жил в полумраке, среди запыленной рассохшейся мебели, которую затаскивали наверх, чтобы не тратиться на вывоз – дом стоял на вершине Швейной горки, а ближайшая свалка находилась у ее подножия.
Выглядел дед теперь не так, как раньше. Еще хуже. От него осталась одна голова с оттопыренными ушами, будто бы восковыми, злым пергаментно-бледным лицом и черной щелью рта. По обе стороны от лысого темени росли крылышки, похожие на обтянутые чем-то прозрачным костяные веера, и голова летала по всему чердаку, словно всполошенная птица. Она не ругалась, только хрипела и сопела, но так было даже страшнее, а недобрые тусклые глаза, казалось, все про всех знали: кто нагрубил на улице незнакомой тетке, кто вытащил денежку у папы из кармана, кто вместо того, чтобы донести бумажный пакет с мусором до помойки, спрятал его в кустах возле дома. Дети боялись ее до икоты, но никому о ней не рассказывали: ведь тогда придется сознаться, что ты побывал на запретном чердаке.
Так оно и тянулось до тех пор, пока на Швейной горке не появился убийца наваждений. Он охотился на морочанку по имени Демея и о «деде сверху» ничего не знал, но решил проверить здешние дома: старые добротные строения, на чердаках даже зимой довольно тепло, и крыши высокие – не придется задевать макушкой стропила. Если бы он искал себе пристанище, он бы, пожалуй, не пренебрег таким вариантом.
На чердак Темре полез в маске и тут же застукал летучее наваждение. Да оно само выплыло ему навстречу из-за покосившегося шкафа с застекленными дверцами, заляпанными птичьим пометом, – а дальше началась рутинная работа убийцы.