Убийца по прозвищу Англичанин
Шрифт:
– А они тебе поверят?
– Возможно, иначе они могут бросить меня в ту же пропасть, которую подготовили для вас.
– Пошли со мной.
– У меня жена, дети. – И добавил: – И это моя страна.
– Почему ты это делаешь? Почему не дать им убить меня и покончить с этим?
И тогда Петерсон рассказал, что произошло в его селении во время войны, – о том, как евреи перебрались в Швейцарию из Франции в поисках убежища и как их переправили обратно через границу в руки гестапо.
– После смерти отца я перебирал бумаги в его кабинете, желая привести все в порядок. И я нашел одно письмо. Из федеральной
– Когда разражается буря, вам тут, должно быть, малоприятно.
– Бури в этой стране иссякают среди гор. Говорят, что на Юнгфрау ветер дует со скоростью двести миль в час. Но бури, когда они достигают Берна и Цюриха, теряют в силе. Ну-ка, позвольте вам помочь.
И Петерсон поставил Габриеля на ноги.
– Один из трех?
– Если вам повезет.
Габриель встал у самой двери. Петерсон дважды ударил в нее кулаком. Через минуту болты открылись, дверь распахнулась, и охранник вошел в помещение. Габриель шагнул вперед и, мобилизовав весь остаток сил, всадил дуло «беретты» в левый висок охранника.
Петерсон приложил руку к его шее, щупая пульс.
– Впечатляюще, Габриель. Забирайте его одежду.
– На ней кровь.
– Делайте, что я вам говорю. Они не сразу откроют по вам стрельбу, и вам понадобится одежда, чтобы защититься от холода. Возьмите и его автомат – на случай если вам понадобится более мощное оружие, чем ваша «беретта».
Петерсон помог Габриелю снять с мертвеца куртку. Габриель вытер, насколько удалось, кровь об пол и надел куртку. Затем повесил автомат через плечо. «Беретту» он держал в правой руке.
– Теперь моя очередь, – сказал Петерсон. – Что-нибудь достаточно убедительное, но не ставящее точку.
И прежде чем Петерсон приготовился к боли, Габриель ударил его ручкой «беретты» в скулу, прорвав кожу. Петерсон покачнулся, но удержался на ногах. Он приложил пальцы к ране, потом посмотрел на кровь.
– Кровь искупления, да?
– Что-то вроде этого.
– Пошел…
47
Нидвальден, Швейцария
Холод, встретивший Габриеля, когда он шагнул через порог двери наверху лестницы, был словно пощечина. Была вторая половина дня, вечер быстро приближался, ветер пел в елях. Холод начал жечь руки Габриеля. Надо было ему взять перчатки мертвеца.
Он посмотрел вверх и нашел пик Юнгфрау. Несколько мазков бледно-розового света лежали на ее склоне, но остальной массив горы был синий и серый и исключительно грозный. Говорят, что на Юнгфрау ветер дует со скоростью двести миль в час.
Дверь была из цемента и стали, словно вход в секретный военный бункер. Габриель подумал: интересно, сколько их разбросано по владению Гесслера и какие еще чудеса могут быть открыты человеком, получившим к ним доступ? Он выбросил эти мысли из головы и стал сосредоточенно ориентироваться. Он находился менее чем в пятидесяти ярдах позади бассейна и в нескольких ярдах от деревьев.
«…иди вниз по склону горы…»
Он пересек открытое пространство
Под деревьями царил мрак, и, продвигаясь на ощупь, Габриель вспомнил, как пробирался ночью к вилле Рольфе в Цюрихе, где обнаружил в потайном ящике стола спрятанные фотографии.
«Герр Гитлер, позвольте представить вам герра Рольфе. Герр Рольфе согласился оказать нам кое-какие услуги. Герр Рольфе – коллекционер, как и вы, мой фюрер».
Холод обладал одним преимуществом: после нескольких минут Габриель уже не чувствовал своего лица. Здесь снег был менее глубокий, но каждый шаг вел в неизвестность: то из земли торчал кусок скалы, то ствол упавшего дерева, то нора, оставленная зарывшимся было в снег животным. Четыре раза Габриель терял равновесие и падал, и каждый раз ему все труднее было вставать. Но он вставал и продолжал идти вниз по склону – вниз, туда, где его ждали Одед и Эли.
Габриель вышел на небольшую поляну, где стоял на часах охранник. Он стоял ярдах в двадцати впереди, слегка повернувшись, так что Габриель видел его вполоборота. Он не был уверен, что сможет произвести точный выстрел с такого расстояния – при своих контузиях, опухших глазах и замерзших руках, поэтому он продолжал идти вперед, надеясь, что темнота достаточно долго будет скрывать его потрепанный вид.
Он прошел несколько шагов, как вдруг наступил на сук, и тот треснул. Охранник повернулся и уставился на Габриеля, не зная, как быть. А Габриель продолжал спокойно и размеренно иди, словно сменщик, направляющийся для выполнения своих обязанностей. Когда Габриель был в трех футах от охранника, он вытащил из кармана «беретту» и нацелил револьвер в грудь охраннику. Пули изрешетили мужчину, вылетев из спины вместе с кровью, плотью и клочьями полиэфирной ткани.
Выстрел эхом прокатился по горе. Тотчас залаяла собака; за ней – другая; потом третья. В вилле зажглись огни. От поляны вниз шла узкая дорога – по ней могла проехать лишь маленькая машина. Габриель попытался бежать, но не смог. В его мускулатуре не было ни силы, ни координации, необходимых для того, чтобы бежать вниз по склону покрытой снегом горы. Поэтому он шел – и то с трудом.
Через какое-то время он почувствовал, что земля под ногами становится менее покатой, словно гора Гесслера переходила в долину. И тут он увидел огни «фольксвагена» и две фигуры – не фигуры, а тени Лавона и Одеда, топавших ногами от холода.
«Продолжай идти! Шагай!»
Он услышал сзади лай собаки, а вслед за ним – голос человека:
– Стой! Стой – стрелять буду!
Судя по звуку, они находились очень близко – ярдах в тридцати, не больше. Он посмотрел вниз. Одед с Лавоном тоже это услышали, так как полезли вверх по дороге навстречу ему.
А Габриель продолжал идти.
– Стой, я сказал! Остановись сейчас же, не то стрелять буду!
Габриель услышал урчание и, обернувшись, увидел, что овчарку спустили с ремешка и она, словно лавина, понеслась к нему. За собакой следовал охранник с автоматом в руке.