Убийца полицейского [Подозревается в убийстве]

Вале Пер

Вошел в свой кабинет, сел за письменный стол, отодвинул пишущую машинку и взялся за телефон.

Автоинспекция не заставила его долго ждать ответа: названного номера в картотеке нет и никогда не было. Рядом с буквами, присвоенными Стокгольму, стояли слишком высокие цифры, до каких на деле еще не дошло. И не могло дойти, поскольку стокгольмские машины снабжались теперь новыми номерными знаками, с другим кодом.

— Спасибо, — озадаченно произнес Колльберг.

Он не ожидал

так быстро получить подтверждение, что знак на «вольво» фальшивый, — электронные машины не внушали ему доверия.

Ободренный успехом, он снова взял трубку, соединился с полицейским управлением Мальмё и попросил пригласить к телефону Бенни Скакке.

— Инспектор Скакке слушает, — тотчас ответил задорный голос.

Скакке еще не свыкся с новым званием и с явным удовольствием произносил слово «инспектор».

— Привет, Бенни, — поздоровался Колльберг. — Небось сидишь и в носу ковыряешь. У меня для тебя задание есть.

— Вообще-то я составляю рапорт. Но это не срочно. А в чем дело?

Голос его звучал уже не так задорно.

— Можешь сказать мне номера шасси и мотора на той «вольво», что угнали в Веллинге?

— Конечно. Сейчас скажу. Подожди минутку.

В трубке было слышно, как Скакке ищет в письменном столе. Стук ящиков, шелест бумаги, какое-то бормотание, наконец голос Скакке:

— Нашел. Прочесть?

— Конечно, черт возьми! Зачем же я тебе звоню!

Он записал номера, потом спросил:

— Ты будешь на месте в ближайший час?

— Ну да, мне же надо рапорт дописать. До обеда провожусь. А что?

— Я позвоню попозже, — объяснил Колльберг. — Мне надо задать тебе еще несколько вопросов, но сейчас некогда. Пока.

На этот раз Колльберг не стал класть трубку, а только нажал рычаг, дождался гудка и набрал нужный номер.

В этот день все сидели на месте и несли службу исправно. Шеф государственной криминалистической лаборатории сразу взял трубку.

— Криминалистическая лаборатория, Ельм.

— Колльберг. Привет.

— Привет, привет. Ну что тебе опять?

По его тону можно было подумать, что Колльберг только и делает, что звонит и отрывает его от дела и вообще отравляет ему жизнь, хотя на самом деле Колльберг больше месяца с ним не разговаривал.

— Речь идет о машине.

— Ясно, — вздохнул Ельм. — В каком она состоянии? Расплющенная, обгоревшая, затонувшая…

— Ни то, ни другое, ни третье. Обыкновенная, нормальная машина, находится на стоянке в Мидсоммаркрансене.

— И что ты хочешь, чтобы я с ней сделал?

— Бежевая «вольво». Адрес и номер известны, а также номера шасси и мотора. Ручка есть?

— Есть ручка, есть, — нетерпеливо ответил Ельм. — И бумага

тоже есть. Говори.

Колльберг сообщил ему данные, подождал, пока Ельм все записал, и продолжал:

— Можешь ты послать кого-нибудь из твоих ребят, чтобы проверил, совпадают ли номера? Если номера на шасси и моторе те самые, пусть заберет машину в Сольну. Если не те — пусть оставит ее на месте и немедленно доложит мне.

Ельм ответил не сразу, и голос у него был недовольный:

— А почему ты сам не поедешь или не пошлешь кого-нибудь из своих? От вас туда рукой подать. Если машина не та, наш человек только даром проделает весь путь из Сольны. Будто у нас и без того дел не хватает…

Колльберг прервал тираду:

— Во-первых, я уверен, что это та машина, во-вторых, мне некого послать, и, в-третьих, криминалистическое исследование машин — ваше дело. — Он перевел дух, потом продолжал уже мягче: — И к тому же ваши люди лучше знают, как тут действовать. Мы только все испортим — насажаем свои отпечатки пальцев, уничтожим важные следы. Пусть уж с самого начала эксперты за дело берутся.

Собственный голос казался Колльбергу каким-то фальшивым.

— Ладно, пошлю человека, — ответил Ельм. — А что именно вам надо знать? Какие специальные исследования проводить?

— Пока пусть постоит у вас. Мартин Бек потом позвонит и скажет, что ему нужно.

— Ясно. Сейчас распоряжусь. Хотя, по правде говоря, у меня каждый человек на счету. И еще неизвестно, куда машину ставить. У нас тут пять машин ждут исследования. И в лаборатории лежит гора всевозможного хлама. Знаешь, что нам вчера подсунули?

— Нет, — уныло протянул Колльберг.

— Две бочки сельди. Каждая рыба разрезана и снова зашита, а внутри — по пластиковому мешочку с наркотиком. Как, по-твоему, пахнет от человека, который целую ночь копался в рассоле и чистил селедку?

— Не знаю, но могу представить себе. — Колльберг рассмеялся. — А что вы потом сделали с селедкой? Жареная сельдь в луковом соусе — чудо. Могу научить, как приготовить.

— Тебе хорошо шутить, — обиделся Ельм.

И положил трубку, не дожидаясь ответа; Колльберг все еще смеялся.

При одной мысли о жареной сельди он проголодался, хотя недавно позавтракал.

Несколько минут Колльберг рисовал в блокноте черточки, соображая, как действовать дальше, потом снова взялся за телефон.

— Инспектор уголовного розыска Скакке.

— Привет, это снова я. Ну как, дописал свой рапорт?

— Не совсем. Так о чем ты хотел меня спросить?

— Да все насчет той «вольво», которую Касперссон украл в Веллинге. Заявление о краже у тебя близко?