Убийца прячется во мне
Шрифт:
Молодой следователь, Роман Антонович Быстрых, которого я не раз упоминал в своих заметках, внешне фамилии никак не соответствовал. Был он полноват, неспешен и даже как-то простоват на вид, но за неказистой, совсем не героической наружностью скрывался крепкий профессионал, умеющий извлекать пользу даже из своей внешности. По рассказам Ивана Макаровича я знал, что круглое, добродушное лицо Романа Антоновича не раз вводило в заблуждение допрашиваемых. Они не принимали молодого следователя всерьез, о чем потом горько сожалели.
Конечно, я не назвал бы нашего знакомца идеалом следователя и вровень с Иваном
А самое главное, был господин Быстрых человеком здравомыслящим. Едва только познакомившись с Иваном Макаровичем, он прекрасно понял, что профессор, имея просто гигантские связи в полицейской среде, своего, так или иначе, добьется, а потому на сотрудничество пошел охотно. Он ведь ничего не терял, зато, в случае успеха, получал на тарелочке раскрытое дело. Так и вышло, случайное знакомство перешло во взаимную симпатию, а совсем недавно мы просто выручили молодого следователя, избавив от грозивших ему серьезных неприятностей. А потому не без оснований рассчитывали на радушный прием.
И не ошиблись. Роман Антонович встретил нас с распростертыми объятиями. Он пребывал в благодушном настроении, улыбался вполне дружески, но в глазах мелькала лукавинка, будто парень знал что-то забавное, чем планировал нас удивить.
— Добро пожаловать. А я, признаться, еще вчера подумал, что мы вскоре увидимся. Дело Штерна, да?
— Угадали.
— А хотите еще кое-что угадаю? Кто ваш наниматель, например. Немочка?
— С чего вы взяли?
— Так, подумалось. Она единственная посторонняя в той компании, на празднование дня рождения своего сводного брата попала относительно случайно. И еще, она живет в другой стране и очень торопится домой, какое-то важное дело ее там ждет. Интересно, какое, вы, случайно, не в курсе? А то со мной Эльза Францевна на сей счет говорить отказалась.
— В курсе, и совсем не случайно, хотя к делу ее спешка прямого отношения вроде бы не имеет. Наука. Эльза — ученый-химик. Через три недели у них там, в Гамбурге, начинается заключительный этап многолетних исследований.
— Действительно, где поп, а где приход. Но подписку ей отменить я не могу, даже не просите. Наука подождет.
— Да я вроде пока и не просил ничего.
— Вот и не просите. При всем моем к вам уважении, дорогой Иван Макарович, ничего сделать не могу, по крайней мере, сейчас. Если отменять подписку о невыезде, то всем, а если только ей, такая вонь пойдет… Меня и так уже адвокат Жилина и Федотова доставать начинает. Пока я от него отмахиваюсь, но как только одному из фигурантов подписку отменю, тут же шум поднимет.
— Понимаю. Не забывайте, что я несколько постарше, служил подольше вашего и наши правила помню. Но скажите честно, вы и впрямь считаете, что респектабельная немецкая ученая дама траванула брата?
— Если честно, то сомнительно.
— Ну, возможность… Она, как я понимаю, у всех имелась.
— Вот поэтому я всем семерым фигурантам подписку и оформил, чтобы никого не выделять.
— А мотив… Вы же понимаете, что Эльза от смерти брата ничего не выигрывает. Она же не наследница.
— Не знаю, что вам Эльза Францевна рассказала…
— Все, как есть, она человек прямой.
— Да уж, порой даже слишком прямой. Как палка. Она же была против продажи общей квартиры, но, видимо, отказать не рискнула. Леонид теоретически мог подать в суд на раздел лицевых счетов.
— После чего квартира превратилась бы в коммунальную и вдвое упала в цене.
— Не факт. А сейчас вопрос снят совсем.
— С чего бы? У Леонида есть наследница…
— …которая вступит во владение имуществом только через полгода, а за это время многое может измениться. Но есть и более серьезные соображения. Леонид Штерн пытался обмануть сестру, во всяком случае, у меня создалось такое впечатление. А что, если она и не преследовала никакой выгоды, а просто решила наказать братца? Таким прямым, циничным личностям как раз свойственно вершить справедливость в соответствии со своими представлениями.
Вообще-то я уже давно понял: точка зрения на что угодно прямо зависит от того, с какой стороны стола вы сидите. Не только ваша клиентка, но и все остальные фигуранты возмущались, когда я с них подписку брал. А ведь подписка о невыезде — это не обвинение, не арест, а всего лишь гарантия того, что свидетель, когда он следователю понадобится, будет доступен. Дельце и так тухловатое, а что мне делать прикажете, если свидетели вдруг разбегутся кто куда? Как бы я ту же Эльзу Францевну из ее Гамбурга выковыривал, улети она домой?
Но человек так устроен, что не хочет понимать очевидного, если речь идет об ограничении его прав. Ну, с Эльзой понятно, но остальные-то москвичи. И я специально спросил каждого, не собираются ли куда уехать? Нет, говорят. Но только я подписочку оформлять начинаю, сразу крик: «Да как вы смеете меня подозревать и в правах ограничивать? Леня мой друг детства, а вы меня убийцей считаете!». Только ведь один из них все-таки убийца, никуда не деться.
А самое смешное, что и я бы возмущался, попытайся кто с меня подписку взять без достаточных оснований. Да вот беда, те основания, которые с этой стороны стола кажутся вполне достаточными и даже более чем достаточными, с той стороны воспринимаются совсем иначе — глупыми и надуманными.
— Будет, Роман Антонович, что вы так кипятитесь? Я же с вами не спорю, мы просто обсуждаем варианты и версии. Как говорится, одно дело делаем, а потому не будем спорить. Не скрою свой интерес: Эльза хочет поскорее домой вернуться, потому и поручила мне найти преступника.
— Ничего не желал бы больше, а потому вашу помощь приму с благодарностью и сам помогу, чем смогу.
— Что, дело так плохо?
— Ну, не так, как в прошлый раз… Но вялое дело, кандидат в «висяки», слишком много подозреваемых. Фактически под подозрением все семеро участников вечеринки. И сильно подозреваю, что взаимоотношения в этом дружеском сообществе далеко не столь благостны, как они мне пытаются показать.