Убийца шаманов

Теоли Валерий

– Драться. – Я проверил, легко ли вынимается паладинский кинжал из ножен на поясе. – Всеми доступными средствами драться, Алисия.

Надеюсь, оружие не подведет.

До заката мы завершили обустройство стоянки. Ни зверь, ни дух не должны застать нас врасплох. Для надежности назначили часовых, воина и ученика шамана. Ихтианы вызвались дежурить по одному и оповещать о любых изменениях в ментальной картине местности.

В лесу быстро темнеет. За считаные минуты тьма окутала пространство за изгородью непроницаемым покрывалом. Из темноты на

той стороне изредка доносились далекий звериный рык и истошные вопли ночной птицы.

В такие моменты рыбаки осеняли себя спиралью Зеленой Улитки и шептали молитву духу. Водяные Крысы воспринимали звуки ночи спокойнее: кажущееся жутким рыбаку – привычно охотнику.

Улиточники разложили на сухих листьях кувшинок, словно на тарелках, по жареной рыбешке и сваренному в глиняной посудине раку.

– Да пребудет на нас благословение предков, – возгласил Варк-Дан, принимаясь за еду.

Рыбаки ели молча, прислушиваясь к ночным звукам. Они вздрагивали при каждом шорохе, доносящемся из-за ограды.

– Вы так боитесь, что мне непонятно, почему вы остались на ночь в лесу, – пренебрежительно скривился Полг.

– Ты бы тоже боялся на нашем месте, – полушепотом произнес старший рыбак. – В деревню мы не хотим возвращаться, пока не отправили в Серые Пределы того, кто убивает шаманов.

– Чего же с вами случилось страшного? – передразнил шепчущую манеру улиточника Змеиная Шкура.

Тролли не обиделись. Они будто не заметили насмешки здоровяка.

– На тропе к деревне мы наткнулись на мертвых однорогих быков, – еще тише сказал рыбак. – Целое стадо.

Однорог размером со взрослого зубра. Завалить его трудновато и саблезубу. Чуя опасность, однороги сбиваются в кучу рогами наружу, превращаясь в опасную для прыгающих хищников массу. Ударом копыта бык проламывает череп медведю. Но и на них находят управу. Петухоголовые кокатрисы парализуют их газом, ящеры стиксы обливают кислотой, коты магены забивают до смерти щупальцами с ядовитыми присосками.

– Мало ли кто их прикончил, – поворошил палкой костер Полг.

Рыбак пристально посмотрел на Змеиную Шкуру.

– Я никогда не видел, чтобы стадо из восемнадцати однорогов разрывали на куски. Повсюду кровь. На земле, на деревьях. Кишки по веткам висят. И так по всей роще. Какой зверь, по-твоему, мог такое совершить?

Полг скептически хмыкнул.

– Может, у вас рассудок от страха помутился и вам все почудилось?

Описанную бойню из известных мне животных учинить никто не мог. Много в аранье неведомого и ужасного, о чем не догадываются и мудрейшие шаманы.

– Давно ли вы рыбачите? – сменил я тему. – Когда из деревни ушли?

– Сегодня с рассветом, – охотно ответил младший рыбак и покосился на Варк-Дана. – Нехорошее что-то творится там, и частокол ему не помеха.

– Ты видел что?

– Нет, хвала предкам. – Очередное спиралевидное знамение.

– Вун, – предостерег старший, – не болтай.

– Говори, Вун, – повелительным жестом разрешил Варк-Дан.

– Наш старший брат в лесу

слышал песню. Нас было три брата – Бурн, Алак, – парнишка кивнул на товарища, – и я. Мы позапрошлой ночью рыбачили у излучины реки. Я и Алак заснули. Вдруг нас Бурн разбудил, сказал, слышал песню на том берегу. Мы ему не поверили. Кому взбредет в голову петь в полночь посреди араньи? Задерут, моргнуть не успеешь. Лес тишину любит. Ну, Бурн захотел доказать – мол, не врет – и на тот берег переплыл. Вернулся скоро. Глаза блестят, дрожит весь, заикается, просит бежать отсюда побыстрее. Куда бежать, ночью-то? В деревню не пустят, за морок примут. Полезешь через частокол – дротиками да копьями истыкают.

– И дальше что? – не терпелось узнать продолжение Полгу.

– Схоронились мы в камышах. Залезли под воду, тростинку в рот – и сидим, ждем восхода солнца. Утром вылезли, обсушились, растиркой растерлись и пошли домой. А в деревне переполох: шамана с учеником в аранье нашли. Мы поспрашивали где. Оказалось – недалеко от излучины речки, возле которой мы рыбачили, на том берегу, куда брат ходил.

– Небось колдуна с мальчишкой увидел, – предположил Полг.

– Бурн не сказал. У него язык отнялся. Днем ни слова, мычал только. Вечером мы на реку: прошлый раз поймали-то всего одну рыбину. Сети раскинули, ждем. И тут у брата голос прорезался. Говорит тихонько: зовет меня кто-то. Мы-то не слышали ничего. Говорим, не иди никуда. Пусть зовет.

– Стариков, бывает, предки в Серые Пределы зовут, – вклинился Крам. – Ваш брат старый был?

– На зиму старше меня, – произнес полушепотом Алак.

– Больных, раненых предки зовут.

– Бурн не болел. Не ел в тот день, – продолжал рассказывать младший брат. – Он ушел под утро. Меня сон сморил. Лежу на ветке, гляжу – он в камыши пошел. Я думал, сети проверить. А его нет и нет. Солнце встало, мы искать Бурна стали. Следы обрывались у плавней. Пропал братец.

Похоже на нечисть, коей изобилует аранья. Той же речной деве навести морок и затащить под воду, прикинувшись тонущей красавицей, раз плюнуть. Болотники опять же завестись могли, они звуки здорово имитируют. В поросшей ряской и камышом речке с болотцами им раздолье. Заболотят реку, и настанет конец Зеленушке. Без шаманов болотников выгнать тяжело.

Стоп. Неужели болотные жители – причина гибели колдунов улиточников? Я за ними невидимости не замечал, да они твари малоизученные, и не исключено, владеют примитивными магическими способностями. Сделаю закладку в памяти на будущее.

– Ничего не нашли? Ни вещей, ни крови на том берегу? – уточнил я.

– Сгинул, – покачал головой Алак. – Мы Гал-Джина просили помочь – без толку. У шамана забот без нас полно.

– Речным духам жертвы вовремя приносите?

– На рыбалке первую рыбину всегда отдаем и на Праздник Реки жертвуем то сома, то щуку. У Речных Хозяев милости просим, приходя к реке.

– Тролли у вас в племени часто так пропадают? Ушел на охоту, рыбалку, по грибы – и не вернулся?