Убийца танков. Кавалер Рыцарского Креста рассказывает

Хальм Гюнтер

С ротным фельдфебелем я был в наилучших отношениях. По вечерам мы не раз сиживали в гаштетах, причем случалось, что возвращаться в казарму приходилось на нетвердых ногах. А однажды я буквально приволок фельдфебеля в казарму. А в казарме он прямиком направился в туалет, где заснул, прямо сидя на толчке, к тому же запершись на задвижку. В моем состоянии (я ведь тоже был как следует навеселе) было совсем не просто перелезть через стенку кабинки, разбудить его, доставить к нему в кубрик и уложить спать. На следующее утро я явился на службу с опозданием. В результате мне приказали явиться к фельдфебелю (моему вчерашнему собутыльнику) при полной форме, включая каску. Фельдфебель для проформы устроил мне подобие разноса, а потом, улыбнувшись, велел снять каску. «Ну, и куда мы сегодня вечером отправимся?» — осведомился он. Даже на войне, в общем, житуха солдатская веселая, если друг друга понимаешь.

Хотя нельзя исключать, что от всего этого попахивало юмором висельника…

Серьезность войны ждать долго не заставила. Меня откомандировали в Бергцаберн. На похороны. Мне предстояло нести подушечку с Рыцарским крестом фельдфебеля Крафта. Я и не подозревал, каким тяжким бременем может оказаться обычная орденская подушка, если она у тебя в руках часа два. Сначала отпевание в церкви, потом проход через весь город до самого кладбища по улицам, заполненным людьми…

^{Гауптман Курт Эле после вручения Рыцарского креста.}

^{Майор Вернер Райсман.} 

^{Статья в газете «Зюдпфельцер хайматбриф» (Ландау), посвященная похоронам кавалера Рыцарского креста Альфреда Крафта.}

Камрад Крафт со всеми полагающимися почестями был похоронен на местном кладбище. Партийные фюреры, члены городского совета, представители церкви и вермахта пришли отдать последние почести Крафту. Увы, но подобных церемоний удостаивались очень не многие, большинству суждено было обрести последнее пристанище на чужбине под скромным березовым крестом в присутствии узкого круга самых близких боевых товарищей, а нередко быть преданным земле противником. Чаще всего покойного заворачивали в брезент и укладывали даже не в могилу, а просто в неглубокую, не глубже метра, наспех вырытую ямку. Разве могли знать на родине обо всех невзгодах и трагедиях войны?»

Унтер-офицер Альфред Крафт, родившийся 15 февраля 1915 года, был удостоен Рыцарского креста, находясь в должности командира взвода 2-й роты 27-го танкового полка 19-й танковой дивизии. Эту награду он заслужил в России. 7 декабря 1942 года контратака 19-й танковой дивизии южнее Торопца захлебнулась вследствие флангового огня противника. Альфред Крафт по собственной инициативе повел свой взвод прямо на русские танки и в течение нескольких минут сумел подбить три неприятельских машины. Затем без поддержки пехоты взвод Крафта, прорвав сильную противотанковую оборону русских, обеспечил возможность мотопехотинцам и танкистам продолжить контратаку. В этом бою Крафт получил тяжелое ранение, от последствий которого и скончался 20 июня 1943 года.

«Служба в Ландау шла своим чередом. Занятия, боевая подготовка на местности, уничтожение танков (фанерных макетов), атака с постановкой магнитных мин кумулятивного действия, ну а по субботам — строевая. Отработка строевых приемов с оружием и без оружия. Ну и физическая подготовка, разумеется. Так что всю неделю мы были заняты по самую завязку, так сказать, по полной программе.

В одно из воскресений мы решили организовать «День открытых дверей». Пришла целая экскурсия из гитлерюгенда. Меня назначили их сопровождать. Сначала на бронетранспортере мы выехали на местность, показали им действие оружия, а потом меня засыпали вопросами. Мальчишкам все страшно понравилось, им было интересно побыть среди солдат.

Вскоре началась подготовка к гарнизонному параду, что только прибавило нам хлопот. Мы до одурения маршировали, отрабатывали строевые приемы с оружием и без такового и так далее. Зато парад удался на славу. После митинга на рыночной площади мы маршировали под оркестр мимо трибуны, на которой стоял военный комендант города. Собралось много народу, нам аплодировали.

Я получил трехдневный внеочередной отпуск по поводу женитьбы одного из наших товарищей Йохена Рипе. Его невеста жила в Плауэне, там в узком кругу родных и близких и состоялась свадьба. Все было очень спокойно и в то же время торжественно. Я был свидетелем от жениха. Вскоре после войны он приехал ко мне в Бад-Мюндер без гроша в кармане, расставшись с женой, и попросил помочь. Я помог, чем

мог, хоть и сам был в довольно стесненном положении. После я Рипе больше не видел.

^{Похороны кавалера Рыцарского креста фельдфебеля Альфреда Крафта. На переднем плане унтер-офицер Гюнтер Хальм, несущий подушечку с орденами.}

^{Похороны кавалера Рыцарского креста фельдфебеля Альфреда Крафта.} 

О том времени у меня осталось еще одно воспоминание. Меня пригласил один из владельцев виноградников в Эрденкобен. Его сын погиб в Африке. В этой семье меня приняли как родного, великолепно угостили и много расспрашивали об условиях службы в Африке. Но, к сожалению, с его сыном мы не были знакомы.

По случаю серебряной свадьбы своих родителей я пообещал им в подарок бутыль вина. И пару дней спустя отправился в Эрденкобен за вином. Сначала меня провели в погреб, где стояли бочки с вином. Попробуй нот из этой, потом из той… Короче говоря, я еле взобрался наверх по деревянной лесенке. Когда я все же собрался ехать домой, хозяева отговаривали меня брать баллон с собой. А я ни в какую — мол, трезв как стекло. Но тогда я еще ничего не знал о коварном воздействии вина, в особенности, когда из прохладного погреба выбираешься на жару. Я едва уселся на велосипед, как бутыль опрокинулась, и вино потекло в дорожную пыль. А какое-то время спустя по пути в казарму дорога показалась мне слишком узкой, придорожные деревья стали перебегать мне дорогу, и вдруг — раз — и я лежу в канаве. Уже приехав в Ландау, я решил сократить путь и двинул через парк. Там я на полном ходу умудрился наехать в столб. И вмиг протрезвел. В общем, остаток пути пришлось топать пешком и вести велосипед вручную. Потом мои родители все же получили пару бутылок вина к торжеству — на сей раз я их им переслал с оказией. Одним словом, я в очередной раз убедился в верности принципа «век живи — век учись».

1 июля 1943 года обучение завершилось. Недолгие сборы — и на поезде на полигон Виршау под Брюнном. Мы поехали вместе с унтер-офицерами Зигфридом Брухом и Куртом Шписом. Мы решили сделать в Вене остановку и осмотреть город. Сдав чемоданы — а их было у нас немерено — в камеру хранения, мы отправились бродить по Вене. Все сразу осмотреть, конечно же, не удалось, но собор Святого Стефана и исторический центр никак упустить было нельзя. Взобравшись на башню, мы получили возможность обозреть всю Вену. Вдалеке кружилось гигантское колесо Пратера, до которого мы, в конце концов, добрались. Но сильнее всего нас впечатлил аттракцион «русские горы». Причем не столько сама поездка, сколько то, что позади нас оказались трое хорошеньких девчонок, приветливо нам помахивавших. В результате вместо одной поездки мы совершили целых три, и во время последней мы уже сидели вместе с ними. Так я познакомился с Жозефиной (Финни) Вальтер и, прощаясь, пообещал ей заглянуть к ней в ближайшие выходные.

Вишау оказался крохотным городишкой, в 7 километрах располагался полигон с казармами в виде деревянных бараков. Туда мы и явились. Мы приехали в пятницу, и поскольку до понедельника заниматься нам было нечем, я попытался выбить для себя увольнительную до Вены. Этому очень удивились, но после продолжительных переговоров увольнительная лежала у меня в кармане.

Я был очень рад, когда Вальтеры всей семьей прибыли на вокзал встретить меня — Финни, обе ее сестры и родители. Я прекрасно провел воскресенье. Вечером мы хорошо посидели за столом. Ночь я провел в комнате советника полиции — отца Финни. Проснувшись наутро, я заметил, как вся семья мне странно улыбается. Поинтересовавшись о причинах, я выяснил, что накануне вечером наболтал лишнего… Самое интересное, что абсолютно ничего не помнил. Я, конечно, покраснел, как рак, но меня «простили» и угостили утренним кофе. Чуть позже мы съездили в Шёнбрунн в зоопарк. Это был изумительный день, мы с Финни буквально с полуслова поняли друг друга. На прощанье отец Финни презентовал мне бразильскую сигару, которую я тут же выкурил. Но в трамвае мне вдруг стало ужасно дурно, и я вообще не помню, как добрался до вокзала.