Убийства — мой бизнес

Дюрренматт Фридрих

* * *

Мэтр Катенуа был просто душка. Долговязый, он всем своим сияющим видом показывал, что претензий к жизни у него нет. Окружающие считали его балагуром, а тем, кто выражал свое сочувствие его жене, женщине с ликом флорентийской мадонны, Юдифь отвечала, что лучше жить с весельчаком, чем с выматывающим душу занудой. Помимо прочих общих интересов, Юдифь и Марк питали обоюдную привязанность к лошадям и мечтали провести остаток своих дней, руководя каким-нибудь конным заводом, однако для этого

еще надо было выиграть немало процессов. И, следует заметить, адвокат не сидел сложа руки и довольно уже преуспел. Люди верили адвокату безоглядно, и это могло бы служить ему дополнительным, хотя и сомнительным, источником доходов, если бы он не был человеком с кристально чистой совестью.

Марк Катенуа встретил Гремилли с обезоруживающей теплотой, как будто полицейский из Бордо, которого он впервые видел, был его давним другом. Однако это не могло притупить бдительность комиссара, который немедленно насторожился, боясь угодить в ловушку.

— Я признателен Музероллю, что он направил вас ко мне. Кругом только и говорят о вас, и мне не терпелось с вами познакомиться.

Гремилли ответил с излишней сухостью:

— Позвольте сделать маленькое уточнение. Мэтр, это не доктор меня к вам направил, а я его попросил помочь мне встретиться с вами.

— Что ж, пусть будет так! О чем мы будем беседовать? Не думаю, что вы пришли поговорить со мной о вашей карьере, а лошадиный карьер, как мне кажется — и я об этом заранее сожалею, — вас не интересует.

— Нет, мэтр, вы правы, меня больше интересуют преступники, и именно поэтому я пришел поговорить о мадам Арсизак.

— Странная мысль!

— Вы находите?

— То есть, я хочу сказать, что у меня нет ничего общего с этой женщиной, или, правильнее, у меня не было ничего общего с ней.

— Как раз это меня больше всего и интересовало, мэтр.

— Да, ничего. Вот и весь мой ответ. Вы удовлетворены?

— Нет. Вы являетесь одним из лучших друзей Жана Арсизака.

— И именно по этой причине вы считаете, что я должен страдать от того, что он потерял женщину, к которой у него не было никаких чувств? Он поставил не на ту лошадь. Теперь он свободен, и мне непонятно, зачем мне его жалеть?

— Затем, что он находится в довольно сложном положении.

— Дорогой комиссар, плакаться над каждым несчастным — слез не хватит!

— А? Позвольте заметить, мэтр, что у вас несколько необычное представление о дружбе.

— До сих пор это мое представление меня устраивало, и мне жаль, если оно вас шокирует.

— Где вы находились в ночь убийства?

— Вы хотите занести меня в свой список подозреваемых?

— Для меня подозреваемыми являются все, кто хоть близко, хоть далеко приближался к мадам Арсизак.

— В таком случае, я отношусь к тем, кто «далеко», поскольку старался видеть Элен как можно реже и, насколько это было возможно, издалека. Теперь я могу заверить, — что

в ночь, когда она покинула нас навечно, я, как обычно, играл в карты у Димешо с Музероллем, Лоби и Сонзаем, после чего я вернулся к себе и нырнул в супружескую постель.

Несмотря на очевидную или скрытую жесткость вопросов и ответов, которыми обменивались собеседники, их диалог был настолько сердечным, что мог показаться какому-нибудь невольному слушателю странным и даже нелепым.

— А не смущает ли вас, мэтр, одно прелюбопытное совпадение?

— Совпадение чего с чем?

— Ваших традиционных ночных посиделок с убийством мадам Арсизак.

— Элен всегда старалась подложить свинью другим в самый нужный момент.

— Простите, но не сама же она решила умереть именно в эту ночь!

— Прошу также простить меня, месье комиссар! Если Элен надумала вернуться именно в эту ночь, то только потому, что не сомневалась, что мы все в это время будем у Димешо.

— Мне не совсем ясно, что вы этим хотите сказать.

— Как мне представляется, она догадывалась, что в ее отсутствие Жан пойдет ночевать к своей любовнице, и надеялась поймать его таким образом.

— Версия, должен признать, соблазнительная, однако здесь есть два «но», которые мешают мне ее безоговорочно поддержать.

— И что же это за два «но»?

— Прежде всего, почему мадам Арсизак не пошла сразу на квартиру к мадемуазель Тане, чтобы там и застать своего мужа? А потом, зачем было Арсизаку возвращаться домой в два часа ночи, если он не знал о готовящейся для него жениной засаде?

— Понятия не имею, и, между нами, меня это не волнует.

— В этом я не сомневался с самого начала нашей беседы. Мэтр, вам покойная очень не нравилась?

— Совсем не нравилась.

— А вы не поделитесь со мной, почему?

— Она напоминала мне одну из тех порочных и темных лошадок, которых лучше обходить десятой дорогой. Эти мерзкие твари постоянно притворяются, что им нужна ласка, а стоит к ним приблизиться, они тут же норовят вас цапнуть да еще лягнуть как следует.

— Мэтр, скажите, вам известно, что Элен Арсизак имела любовника?

Марк Катенуа пожал плечами.

— У меня-то есть все основания, чтобы знать, а вот то, что вы уже встречались с Лоби, мне не было известно.

— А при чем здесь месье Лоби?

Адвокат уставился на Гремилли квадратными глазами и тихо пробормотал:

— Думаю, было бы лучше, если бы я промолчал. Единственным моим оправданием может служить то, что я думал, вы в курсе…

— В курсе чего?

— Но вы же сами сказали, что знаете любовника Элен!

— Да, ну и что?

— Вот тебе на! А разве не Лоби был ее любовником?

Гремилли счел необходимым и дальше валять дурака.

— Прошу прощения, мэтр. Я, действительно, знал, что речь идет о Лоби, но мне хотелось услышать это от вас.