Убийства павлиньим пером
Шрифт:
Мастерс, косо посмотрев на нее, почесал подбородок.
— Вэнс объяснил вам, что это за дела, мисс? Хм! Значит, в таком случае он тогда упомянул о ссоре?
— Нет. Полагаю, он о ней и не вспомнил. Но говорил таким холодным, жестким тоном… Вообще-то он иногда так разговаривал. Сначала я даже подумала, не обидела ли его чем-нибудь, но потом пришла в ярость. Не знаю, задевает ли вас открытое пренебрежение — меня задевает. Так что я подумала: ну ладно, очень хорошо, я пойду на вечер одна. Конечно, там все спрашивали меня, где он. Рон Гарднер тоже расспрашивал меня о Вэнсе, интересовался, почему его нет. Наконец, я отвела в сторонку Филиппа
— Значит, так. Вы говорили об этом с мистером Гарднером?
Ее глаза помрачнели.
— О да, натурально. И это так глупо! Рон притворился удивленным. Даже поклялся мне, что между ним и Вэнсом не было никакой размолвки. Делал вид, что не понимает, откуда я могла такое взять? Но я предполагаю, он просто чувствовал себя обязанным лгать как джентльмен, в особенности после того…
Г. М., который сидел в углу дивана сгорбившись, словно Будда, при этих словах открыл один глаз. Затем вытащил свою черную трубку.
— Итак… теперь… — пробормотал он несколько неопределенным тоном. — Это может расширить дело, понимаете ли. В особенности после чего?
— Я… я не знаю.
— Мастерс вам скажет, — заявил Г. М., — что у меня чрезвычайно подозрительный ум. Но поскольку вы дочка старины Броки Гейла, я не хотел бы, чтобы вы были замешаны в какое-нибудь сомнительное дело, которое мне пришлось бы ему объяснять. Значит, у вас были какие-то причины полагать, что эта ссора могла произойти из-за вас?
Франсис Гейл медленно повернула к нему круглое лицо и положила руки на диван.
— Разумеется, нет! — вскричала она. И, помолчав, спросила: — Что заставило вас так подумать?
— Ну, понимаете ли, существует только одна причина, по которой мужчина должен лгать, чтобы остаться джентльменом, — довольно торжественно проговорил Г. М. — В любом другом случае он просто лжет как обыкновенный человек, как обычно лжет всякий парень. А тут, похоже, что-то хотели скрыть именно от вас. Мне пришло в голову, после того как я послушал, что вы тут нам говорили, что вас, похоже, гораздо больше поражают качества и возможности Гарднера, нежели Китинга. Вы влюблены в Гарднера или он влюблен в вас?
— Да, мне нравится Рон. Но случилось так, что я обручена с Вэнсом. И ничего не могу с этим поделать. Вы привели меня в ту самую комнату, где Вэнс был убит, и я не знаю, как или кем, и вы не хотите мне ничего сказать, и тогда вы начинаете намекать и шантажировать…
Мастерс перевел подозрительный взгляд с Г. М. на девушку. Потом Мастерс прочистил горло и атаковал с эффектом вылетевшей пули:
— Вы не должны обижаться на старика, мисс. Просто у него такая манера рассуждать. Ну почему же, мисс, мы готовы рассказать вам все. Что вы желаете знать? Вот так-то… Кстати, вы сообщили нам, что у мистера Гарднера есть ранчо в Америке?
— Да, есть.
— Тогда вам может показаться интересным, из какого оружия был застрелен мистер Китинг. Я не могу вам его показать, потому что револьвер отослали в Ярд. Но это старое оружие, «ремингтон» 45-го калибра, с ручкой, украшенной жемчугом, с табличкой с выгравированным на ней именем Том Шэннон. А мне тут объяснили, что Том Шэннон был плохим парнем в старые дни в Америке.
— О боже! — неожиданно воскликнула девушка. Но потом посмотрела на старшего инспектора и спокойно, доверительным тоном спросила: — Вы ведь не лжете мне, нет? Я хочу сказать, что ведь это не одна из тех уловок, о которых читаешь, когда человека хотят заставить в чем-то признаться, а потом ему говорят: «Ха-ха, мы этого не знали раньше, но теперь знаем».
— Нет, мисс, это совсем не то.
— Не сердитесь, я только спросила. И надеюсь, что это не так, потому что я прекрасно знаю эту пушку. Если тут, конечно, не замешана какая-нибудь другая старая пушка Тома Шэннона, но не думаю, чтобы это было так. Она принадлежит Рону. У него коллекция пистолетов, которой он очень гордится. Я видела этот сорок пятый сотни раз! И это еще не все. Помните, я говорила вам о приеме, вчера вечером? Я и там видела этот револьвер. Мы играли с ним в убийство.
— Убийство? — взорвался Мастерс и помолчал, потирая подбородок. — Играли в убийство?! О! Я понял. Имеется в виду, что вы играли в карты, и пиковый туз был убийцей, а потом выключили свет… Вы ведь не использовали в игре настоящую пушку, мисс, не правда ли?
— Использовали. Заряженную холостыми, разумеется. Все было ужасно детально продумано. Еще использовали тонкую веревку, завязанную петлей. И маленький кинжал с лезвием, которое убирается в ручку, и маленькую бутылочку для яда, на которой были нарисованы череп и кости. И пушку. Понимаете, все эти предметы были выставлены в ряд на каминной доске в гостиной, и убийца должен был выбрать один из них так, чтобы его не увидели… На самом деле это был вечер убийств, со множеством усовершенствований обыкновенной игры. Все это придумал мистер Дервент. Это он устраивал прием. Мистер Дервент сказал, что всегда хотел поиграть в вечер убийств.
Очень осторожно, слегка склонив голову, Мастерс уточнил:
— Это, должно быть, мистер Джереми Дервент, адвокат?
— Да. Вы его знаете? Он адвокат Вэнса.
— Я слышал о нем, мисс. Значит, мистер Китинг дружил с ним, не так ли? А вы?
По какой-то причине Франсис Гейл перевела выразительные карие глаза на Г. М. и бесцветным голосом объяснила:
— Я знаю его недостаточно хорошо. Мы знакомы только полгода или около того. Другое дело Вэнс. Мистер Дервент всегда вел дела его семьи. Мне он нравится — очаровательный старый мальчишка. Между прочим, он живет недалеко отсюда — на Вернон-стрит. Я пошла на этот прием потому что… ну, вы знаете. Кстати, это не была обыкновенная пирушка, это был прощальный вечер. В следующем месяце Дервенты съезжают с Вернон-стрит и переезжают в деревню.
Сержант Поллард поднял голову от своих стенографических записей. Старший инспектор Мастерс подошел к окну, скрестил руки на груди и некоторое время стоял так, глядя на темнеющую улицу. Зной в мансарде был таким сильным, что сейчас, когда он начал потихоньку ослабевать, в комнате, казалось, стало почти холодно.
— Мисс, — произнес Мастерс, резко оборачиваясь и глядя скорее на ее каштановые волосы, чем на ее лицо. — Я должен поблагодарить вас за то, как вы хорошо держали себя, и за то, как честно и прямо отвечали на наши вопросы. Но я не хотел бы, чтобы вы что-то утаили об этой вечеринке. Дело в том, что кто-то, видимо, украл пушку, из которой убили мистера Китинга. Если, конечно, мистер Гарднер не унес ее с собой, что тоже могло быть. Скажите, а что за люди собрались на этой вечеринке? И сколько их было?