Убийства во Флит-хаусе
Шрифт:
– Разумеется. Значит, просто несчастливое совпадение?
– На этот вопрос я пока ответить не могу, увы. Скажите, а мистер Данман и Чарли Кавендиш ладили?
– Знаете… они, попросту говоря, отличались как день и ночь. Чарли – совсем не приверженец учебы, этакий свой парень, шумный и беспокойный. Хью, напротив, кроткая душа, человек старой формации. В молодости он преподавал латынь в Оксфорде. Вел тихую жизнь в окружении книг, много переводил для Британской библиотеки. Я часто задавался вопросом, что Хью вообще делает здесь, в нашей школе. Он ведь был признанным
– В школе его любили?
– Да, очень, – ответил директор. – Никто о нем дурного слова не говорил. Добрейший человек, пусть чуточку и не от мира сего, и отличный наставник, особенно для мальчиков помладше, которые впервые оторвались от дома. Хью с готовностью выслушивал их проблемы.
– У него была семья?
– Он жил один. По-моему, никогда не состоял в браке. Что же до других родственников… – Роберт Джонс пожал плечами: – Я понятия не имею. Он держался сам по себе, не стремился общаться с коллегами.
– Тогда попробуем отыскать ближайших родственников при помощи компьютеров.
– Жаль, что я не могу вам помочь. В личном плане Хью был настоящей загадкой.
– Вы не замечали в нем каких-нибудь перемен в последнее время? Он не казался подавленным?
– Нет, однако Хью никогда не проявлял чувств. В его умной голове могло происходить что угодно, но что именно, никто не знал.
– Вернемся к моему вопросу, – кивнула Джаз. – Значит, Чарли с Хью не особенно ладили?
– Первое время Хью был куратором Чарли, но через несколько недель мы сменили ему наставника. Они друг с другом совершенно не уживались. Чарли… бывал заносчив и порой агрессивен. Хью, извечный пацифист, оказался не в состоянии работать с таким типом личности, и мы передали Чарли Себастьяну Фредериксу, что принесло куда больше пользы.
– Понятно. – Джаз облокотилась о стол, подалась ближе. – Мистер Джонс, ответьте, пожалуйста, честно: Чарли Кавендиш издевался над детьми, травил их?
Наступила тишина, затем послышался вздох, после чего директор сказал:
– У Чарли была определенная репутация, да. Намеренно ли он так себя вел, не знаю, но Чарли действительно донимал некоторых младших мальчиков, особенно новичков. Он не любил слабаков и нытиков, считал своим долгом их закалять. Однако повторюсь, инспектор Хантер, в целом травли в школе нет. Мы такое строго отслеживаем. Чарли был единичным случаем и несколько раз получал выговор.
– То есть он занимался травлей. Трудный подросток, судя по всему, – заключила Джаз.
– Да, Чарли был одним из самых сложных наших учеников, но мы вынуждены работать с тем материалом, который дают. Родители баловали Чарли с самого рождения. Он… не мог усвоить понятие границ.
– Еще один вопрос. – Джаз положила на стол пластиковый вкладыш для карточек. – Вам знакомо это лицо?
Директор поднял маленькое фото, вгляделся.
– Снимок совсем выцвел. Хотя лицо действительно кажется знакомым.
– Фотография была под креслом, в котором обнаружили Хью Данмана. Возможно, он держал ее в руках – и выронил, когда потерял сознание. Значит,
– Нет. – Джонс вновь присмотрелся к ангельскому личику с точеными чертами в обрамлении длинных светлых волос. – Красивая девушка, правда?
– Да, и очень юная. У меня была мысль, не дочь ли это мистера Данмана? Однако вам, конечно, ничего не известно?
– Нет. – Директор вернул фотографию. – Простите.
– Скажите, мистер Джонс, можете ли вы назвать хоть одну причину, по которой Хью Данман захотел бы убить Чарли Кавендиша?
– Что?! Хью?! Убить хоть кого-нибудь? – Джонс недоверчиво покачал головой. – Идея, честно говоря, дикая и абсурдная, совершенно абсурдная! Кроме того, я понимаю, вы расследуете смерть Чарли, однако не слишком ли рано утверждать, будто его убили?
Джаз встала. Посмотрела сверху вниз на Роберта Джонса и покачала головой:
– Мы не можем этого исключить, увы. Я перебрала все гипотезы, по которым Чарли проглотил таблетки намеренно, отлично сознавая их смертельную опасность. Факты таковы: либо он совершил самоубийство, либо кто-то подменил эпилим аспирином. Последнее, с моей точки зрения, называется убийством, мистер Джонс.
– Возможно, самоубийство… – едва слышно предположил директор.
– Вы и сами в это не верите, правда?
Он помолчал, затем сокрушенно покачал головой:
– Нет. Нет, не верю. Конечно, никогда нельзя быть уверенным до конца, особенно с подростками, однако, зная Чарли… Согласен – маловероятно.
– Значит, по-вашему, Хью Данман не был способен на убийство?
– Совершенно не способен, да, я так считаю.
– Вы в курсе, что в тот вечер мистер Данман оставался во Флит-Хаусе один?
– Не один, инспектор. Сестра-хозяйка действительно отсутствовала, но в общежитии был еще Себастьян Фредерикс.
– Не был. По его же признанию, он отлучился куда-то по делам, подробности которых мистер Фредерикс пока не разглашает.
– Правда? – изумился директор. – Это точно?
– Он сам сказал мне, что вечером в пятницу покинул Флит-Хаус в половине восьмого и вернулся в полночь.
– Откровенно говоря, я поражен. Таких преданных своему делу воспитателей, как Себастьян Фредерикс, еще поискать. Для него эти мальчики – смысл жизни, и он знает правила: в любой момент времени на дежурстве в общежитии должно находиться два сотрудника. Неужели Себастьян мог беззастенчиво подвергнуть опасности своих подопечных? Или улизнуть, ничего не сказав мне… Просто в голове не укладывается.
– Наверное, вам стоит узнать у него, где он был, мистер Джонс. Мне это не удалось.
– Безусловно, спрошу. – Директор глотнул воды из стакана на столе. – Боже милостивый, ситуация становится все кошмарней…
– Ну, на первый взгляд отсутствие Фредерикса обнаружилось лишь из-за смерти Чарли. Однако, если немного отмотать события, это означает, что у Хью Данмана имелась масса возможностей войти в комнату жертвы незамеченным. Затем он покончил с собой – предпочел не жить с чувством вины и не встречаться с последствиями своего преступления.