Убийственная библиотека
Шрифт:
– Висок проломить – много силы не надо, – пожал плечами Георгич. – А ревность, знаешь ли, добавляет этой… экспрессии.
– Смотри-ка, даже недолгое общение с писателями обогатило твой словарный запас, –
– Типун тебе на язык, – испугался Георгич. – Чтоб тебе ночью «Война и мир» приснилась! Меня и так Катька еле терпит, а если я еще стихи писать начну, точно выгонит.
– Значит, все-таки дело было в рукописи, – задумчиво сказала Полина Лебедева, когда они с Машей шли к метро под тихим неторопливым снегом. – Как же Распутинский так неосторожно проговорился про родинку?
– Творческий человек, – снисходительно заметила Маша. – Витал в эмпиреях, до дел земных не опускался.
– А мне кажется, как раз опускался. И специально вставил эту родинку, зная, что в зале будет сидеть муж его любовницы. Только недооценил степень ярости, в которую может впасть Рокотов.
– Может быть, и так, – согласилась Маша и остановилась.
Около витрины супермаркета зеленела елка в кадке – живая, аккуратная, с одной-единственной игрушкой на мохнатой ветке – веселым
– Ты на следующее чтение придешь? – спросила Полина.
– А кто там будет? – опасливо поинтересовалась Маша. – Опять какой-нибудь эротоман? Тогда спасибо, не надо. Я хочу писать для детей, а не участвовать в детективах. Не мой жанр.
Лебедева рассмеялась и покачала головой.
– Коринна обещала, что приведет Светлова. Ты знаешь Игоря Светлова?
– Мы приклеим шишке ножки, – сказала Маша, – мы приклеим шишке ушки.
– И покрасим желтой краской шишке спинку и живот! – подхватила Полина.
– Мы привяжем к ней немножко белых перьев из подушки.
– Нарисуем шишке глазки.
– И лошадка…
– Оживет! – хором закончили они, смеясь и шагая в ногу к станции, до которой оставалось совсем недалеко.
Снег падал на них по-прежнему неторопливо и важно. На елке возле дверей супермаркета покачивался разноцветный человечек в длинном колпаке, и теперь было видно, что улыбка на его лице не ехидная, а просто веселая. И что он подмигивает одним глазом.