Убийственная любовь
Шрифт:
– Позвони им. Скажи, что все в порядке. Пусть отваливают.
– И не подумаю.
– Ладно, – равнодушно пожал плечами мой собеседник – Это не мой вопрос. Пусть хозяин решает, что с ними делать.
– Но зачем я вам?
Вопрос остался без ответа. Терминатор углубился в свои мысли и на мои попытки его разговорить больше не реагировал. Спустя некоторое время я смирилась с судьбой, закрыла глаза и постаралась разыскать в своей голове какой-нибудь креативный выход из сложившейся ситуации. Однако между «стараться» и «найти» путь оказался очень далекий.
Вместо креативного
– Приехали! – с облегчением сообщил мне Терминатор. Скорее всего, он привык к тому, что жертвы в его присутствии впадали в истерику и в ужасе заламывали руки. Поэтому мое показное спокойствие держало его в напряжении.
Я открыла глаза, бросила взгляд за окно и… на секунду онемела от удивления. Мы въезжали во двор усадьбы Марковского! Так это он следил за мной? Значит, он не просто предупредил о наших происках своего приятеля, но и был кровно заинтересованным лицом. А мы с Максимом, два непуганых идиота, сами полезли в это логово.
Охранник отконвоировал меня в дом и оставил одну в уже знакомом мне холле. Удивительно, но в этот раз помещение произвело на меня совершенно другое впечатление. Если в первый раз, в состоянии нормального естественного любопытства меня восхитила оригинальность и вкус в оформлении интерьера, то сейчас от его холодной бездушности по коже пробегал холодок. Казенные интерьеры офисных кабинетов нашей организации в сравнении с ним казались вместилищем домашнего уюта и гостеприимства. В них, по крайней мере, чувствовалось присутствие живых существ. В этом же доме уютно могли чувствовать себя только привидения. Нервный озноб заставил поежиться. Что со мной случится дальше? Страшные картины из американских триллеров упрямо крутились в голове. Наручники, страшные инъекции «правды», насилие… Насилие? Ну, уж нет! Пусть только попробуют! Без боя не сдамся! Такой необходимый в этой ситуации кураж, наконец, сменил во мне оцепенение ужаса. И к тому времени, когда внутренняя дверь в зал бесшумно отворилась, я была морально готова к встрече с неизвестной и грозной опасностью.
– Я знал, что мы скоро увидимся! – радостно приветствовал меня Марковский. Вместе с ним в холл вошел невысокий плотный мужчина, чем-то неуловимо напоминающий Уго Чавеса.
– Разреши представить тебе господина Ильдусова Владимира Амировича.
Уго Чавес не счел необходимым утруждать себя вежливо улыбкой. Он равнодушно окинул меня взглядом, молча кивнул в знак приветствия и удобно устроился в кресле. Я тоже не собиралась терять время, изображая радость от нашего знакомства, а сразу перешла в наступление.
– Прежде чем Вы сделаете опрометчивый поступок, хочу предупредить, что мои друзья знают, куда я поехала.
Марковский засмеялся, будто я рассказала что-то ужасно остроумное. В глазах господина Ильдусова
– Что именно ты считаешь опрометчивым поступком? Ты думаешь, мы тебя будем «немножечко резать и немножечко убивать»? – озвучил Ильдусова его сообщник.
– Думаю, киднеппинг достаточно опрометчивый поступок.
– Разве был киднеппинг? Ты разве не хотела получить ответы на несколько вопросов? Меня неправильно информировали? Ты разве не сама подошла к моему служащему? Не пыталась с ним поговорить?
– Вы признаете, что за мной следил Ваш человек? – удивилась я. «Он не боится говорить со мной откровенно. Они не выпустят меня живой» – мелькнула обескураживающая мысль.
– Каюсь, ты мне очень нравишься. Не хотел, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
– Поэтому это что-то случилось не со мной, а с Максом, – продолжила я его мысль.
– Он мешал, – согласился Марковский.
– А Игорь Вовченко, – продолжила я, набравшись храбрости. У меня было право перед смерью узнать правду. – Тоже мешал?
Марковский и Ильдусов молча переглянулись.
– Только не говорите, что не знали такого! Он был свидетелем по делу Федорова!
– Я знаю, кто это такой, – спокойно ответил Марковский. Благодушно-кокетливый тон сменился настороженно спокойным.
– И без сомнения, знаете, что с ним произошло, – я старалась говорить спокойно и холодно, однако чувствовала, что мой кураж начинает меня покидать.
– Если ты имеешь в виду его убийство, то мы узнали о нем недавно.
– Только узнали?
– Ты думаешь, что я или господин Ильдусов будем охотиться за мелким клерком, чтобы убить его? Зачем?
– Действительно, зачем? Если я это пойму, может, узнаю и причину Вашего повышенного внимания к моим передвижениям по городу.
Ильдусов, который равнодушно наблюдал за нашим спаррингом, вдруг нетерпеливо хмыкнул и, наконец, заговорил.
– Нам нужно то, что оставил тебе Вовченко, – и ты абсолютно свободна.
– Он мне ничего не оставил, – терпеливо пояснила я – Вы же перевернули мою квартиру вверх дном. Должны были бы это знать.
Ильдусов не стал отрицать, что мою квартиру обыскали по их приказу. Он вздохнул и возарзил:
– Существуют другие места.
– И какие же это места?
– Банк, например.
– Но тогда Вам стоит спросить у вашего знакомого Максима. Вовченко все это время жил под его именем.
– Он ничего не мог положить в банк под его именем, потому что по паспорту Максима ему бы ничего не отдали. В банках не настолько безалаберно относятся к с документами, подтверждающим личность, как во дворце бракосочетаний.
– Ваши рассуждения не лишены здравого смылся, но какое отношение к этим трудностям Игоря Вовченко имею я?
Ответ на этот вопрос был дан очень быстро. Ильдусов, которому порядком надоела наша пространная беседа, вынул из нагрудного кармана дорогого пиджака небольшой листок бумаги и протянул мне. На фирменном банковском бланке находилась вежливое требование освободить депозитную ячейку, срок аренды которой истек. Дата окончания аренды соответствовала дню накануне. Но наиболее интересным для меня было имя вкладчика. Мое имя!