Убийственно прекрасная
Шрифт:
— Джино, пожалуйста, не спорь, — проговорила Пейдж. — Будь благоразумен.
— Это когда я был благоразумен? — ухмыльнулся Джино. — Не дождетесь!
— Во сколько они приедут, не знаешь? — спросил Ленни, заглядывая в кабинет, где Лаки торопливо делала пометки в ежедневнике, что-то вычеркивая и что-то дописывая.
— Бриджит и Бобби должны быть здесь часа в четыре, — ответила Лаки, откладывая ручку, и с наслаждением потянулась, подняв руки над головой. — А Джино с Пейдж… Думаю, они приедут к пяти или даже
— В эти выходные у нас будет полон дом гостей, — заметил Ленни.
— Джино хотел остановиться в отеле, но я настояла, чтобы он приехал сюда, — сказала Лаки.
— Может быть, ему нравится жить в отелях, — ответил он, подходя к Лаки, чтобы помассировать ей шею.
— Но я хочу, чтобы мой отец был рядом со мной, — возразила она.
— Вот командирша! — шутливо воскликнул Ленни.
— Никакая я не командирша, — заспорила Лаки. — Просто я по нему соскучилась. Все-таки это мой отец.
— Знаешь, — задумчиво произнес Ленни, — если бы кто-нибудь когда-нибудь сказал мне, что со временем ты превратишься в многодетную мать и хранительницу очага, я бы рассмеялся этому человеку в лицо.
— Вот как? — удивилась Лаки, слегка повернув голову.
— Лаки Сантанджело Голден, бывшая сорвиголова, а ныне — почтенная мать семейства. Кто бы мог подумать?!
— Это какое же семейство ты имеешь в виду?
— Считай сама. Трое детей — раз. Вернее, даже четверо, если принять в расчет Леонардо. Престарелый отец и его жена. Крестница. Муж…
— То есть ты? — уточнила Лаки, лукаво улыбнувшись.
— Да, я. — Ленни улыбнулся в ответ. — Мы все соберемся в эти выходные здесь, чтобы отпраздновать день рождения Джино, и, насколько я тебя знаю, ты будешь следить за тем, чтобы каждому — каждому! — было весело и удобно. Как я сказал — мать семейства и хранительница очага.
— Н-да… — протянула Лаки. — А ведь когда-то я была свободной женщиной. Но знаешь, Ленни, я бы не хотела, чтобы было иначе. А ты?
— Нет, любимая, конечно, нет! Ведь благодаря тебе я могу считать свою жизнь… удачной.
— Да?
— Понимаешь, — задумчиво добавил он, — мы с тобой многое пережили, через многое прошли…
— Это верно, — согласилась Лаки, вставая. — Ну и что?
— А то, что мы остались вместе, несмотря на все трудности, и я… я хотел бы поблагодарить вас, миссис Голден. Если вы соизволите подойти поближе, я покажу вам, что я имею в виду.
— Гм-м… — проговорила Лаки с улыбкой. — А ты не забыл, что сейчас день?
— Нет, серьезно?
— …И я должна переделать еще уйму дел.
— Ты хочешь сказать, что у тебя нет времени даже на небольшой минет?
— Ленни! — воскликнула Лаки, отступая на полшага назад.
— Я знаю, знаю, что сейчас еще только день, и все такое, но я помню времена, когда это тебя не останавливало.
— Когда это было, интересно узнать?
— Сама знаешь — когда.
— О’кей, муж, — сказала Лаки, порывисто хватая его за руку. — Я думаю, ты должен следовать за мной.
— Что-что?
— За мной, — твердо повторила Лаки. —
— А куда — можно спросить? — спросил Ленни, стараясь попасть в тон.
— Туда, где мы сможем хотя бы закрыться на ключ. Как тебе мой план?
Ленни ухмыльнулся:
— Вот теперь я узнаю отчаянную девчонку, на которой женился.
— Попробуй только не узнать, я тебе живо напомню! — хихикнула Лаки.
По шоссе Макс — в точности, как ее мать — неслась гораздо быстрее дозволенной скорости.
Сегодня у нее было «рэповое настроение». И рэп, включенный на всю катушку, доносился из динамиков стереосистемы, установленной в новеньком спортивном «БМВ», который родители подарили Макс на ее шестнадцатый день рождения. Лаки, разумеется, была против, но он ее в конце концов уломал. Ленни был самым клевым папиком в мире! Он мог уговорить мамика на что угодно, и Макс снова подумала, что ей, пожалуй, следовало бы поговорить насчет поездки в Биг-Беар сначала с ним, а уж потом просить разрешения у Лаки.
Впрочем, сейчас это не имело значения. Главное, она сидит в «БМВ» и мчится, мчится навстречу самому захватывающему приключению в своей жизни. Ни малейших колебаний или сомнений Макс не испытывала. Впереди — она была уверена в этом — ее ждали только приятные, хотя и волнующие переживания.
И, захихикав вслух, она включила музыку еще громче.
Эй, интернет-красавец, я иду. Надеюсь, ты готов?!
16
— Я уезжаю на все выходные, — сказал Генри матери.
Он стоял в роскошном вестибюле их пасаденского особняка, одетый в простые брюки цвета хаки и коричневую рубашку. Его преждевременно поредевшие волосы были смочены водой и тщательно зачесаны на лоб, в руке он держал дорожную сумку. Ни красавцем, ни уродом он не был. Внешность у Генри была самая заурядная. Таких, как он, были тысячи и тысячи.
Его внезапное заявление несколько шокировало Пенелопу Уитфилд-Симмонс, но втайне она была очень довольна. Несмотря на то что ей нравилось держать сына при себе, она понимала, что безвылазно сидеть в четырех стенах мальчику вредно. Особенно в его возрасте, ибо «мальчику» было почти тридцать лет.
— Куда ты поедешь? — спросила Пенелопа.
— Навестить друзей, — уклончиво ответил он.
«Друзей?..» — удивилась Пенелопа. Насколько она знала, у ее сына вообще не было друзей.
— И когда ты вернешься? — уточнила она, поправляя тюльпаны в вазе, стоявшей на антикварном столике у лестницы.
— Точно не знаю. Все будет зависеть от обстоятельств, — туманно пояснил Генри.
— Может быть, ты познакомился с девушкой? — напрямик спросила Пенелопа. — Если это так, то я хочу взглянуть на нее, прежде чем ты совершишь какой-нибудь необдуманный поступок. Помнишь, что я всегда говорила тебе о девушках, Генри? Для них ты только мешок, набитый долларами. Одним словом, не забывай о том, что ты — Уитфилд-Симмонс, а не шантрапа какая-нибудь.