Убийственный маскарад
Шрифт:
– Это как? – спросил Маркин.
Розовски помрачнел.
– Я, видишь ли, поинтересовался у госпожи Ройзман, не знает ли она повода состоявшегося торжества, – ответил он.
– А что, повод был?
– Да был, был... – Натаниэль тяжело вздохнул. – Был повод. Что-то такое собирался сообщить господин Смирнов в конце вечеринки. Причем хотел это сделать именно под этим дурацким паланкином... Так вот, поинтересовался я у госпожи Ройзман. Она, естественно, ответила: «Нет». Но по лицу ее видно было, что прекрасно дамочка была осведомлена. Похоже, наш герой не рассказал
– Понятно... – Маркин помолчал. – Думаю, ты прав. Как-то трудно представить себе женщину с булыжником в руке, убивающую соперницу-шантажистку ударом по затылку.
– Я уж не говорю о том, что в такой схеме нет место загадочному документу, – добавил Натаниэль.
– Да, если бы речь шла о самоубийстве, можно было бы предположить, что это – остатки предсмертного письма. Знаешь, дескать, в моей смерти прошу винить нью-йоркскую биржу и соседа Абрашку, не вернувшего взятый до получки червонец.
– Даже в этом случае не сошлось бы, – возразил Натаниэль. – С чего бы это самоубийца писал письмо на плотной бумаге с водяными знаками?
При этих словах они одновременно воззрились на красовавшийся на стене рисунок.
– Что будем делать? – спросил Маркин.
– Дождемся освобождения Виктории под залог, – сказал Натаниэль. – Адвокат сказал, что это решится завтра до обеда. Это первое. Второе: я хочу знать, при каких обстоятельствах Смирнов начал работать в «Лиге». И еще одно... – добавил он после паузы. – И еще одно. У меня есть список гостей, – Натаниэль протянул Маркину сложенный вчетверо лист бумаги. – Попробуй с ними поговорить.
– О чем?
– Знал ли кто-нибудь из них, по какому поводу устраивалась вечеринка? – произнес Натаниэль. – Это, боюсь, чистая формальность. Уверен, что никто из гостей ничего не знает. Вернее, один-то знал наверняка. Но, во-первых, его может не быть в списке гостей. А во-вторых, даже если его фамилия здесь значится, он тоже ответит, что не знает.
– Зачем же спрашивать, если ответ и так известен? – резонно поинтересовался Маркин.
Розовски пожал плечами.
– Черт его знает, – ответил он. – А вдруг?
– Все понял, – Маркин спрятал блокнот в нагрудный карман. – А чем собираешься заниматься ты?
Розовски хотел ответить, чем он будет заниматься, но ему помешал очередной телефонный звонок. Он махнул рукой Маркину: дескать, подожди, – и снял трубку:
– Слушаю.
– Мне нужен Толик Розовски.
Натаниэль готов был поклясться, что женский голос, раздавшийся в трубке, был ему совершенно
– А кто его спрашивает?
– Я его спрашиваю, я! – нетерпеливо ответила женщина. – Слушайте, юноша, мне некогда с вами объясняться, мне уже семьдесят лет и я дорожу своим временем! Передайте вашему начальнику, что звонит тетя Роза!
– Какая тетя Роза? – Натаниэль быстро перебрал в уме всех родственников. Тети Розы среди них не было точно. – Ах, тетя Роза! – с фальшивой радостью вскричал он. – Здравствуйте, очень рад. Слушаю вас, слушаю!
Поймав обреченный взгляд шефа, Маркин сочувственно вздохнул и вышел из кабинета.
– Очень рад? – с иронией переспросила неизвестная тетя Роза. – Он очень рад, так я и поверила. Знаете, Толик, вот только не надо притворяться, что вы меня помните. Вы меня не помните. Хотя мы встречались совсем недавно. У моей племянницы Вики.
Тут Натаниэль, с нарастающей тревогой ощущавший внезапно развившийся прогрессирующий склероз, облегченно вздохнул: наконец, он вспомнил тетю Розу – одну из трех старушек в черном, ходивших гуськом по гостинной в доме Виктории Смирновой.
– Но почему же, – соврал он. – Я вас прекрасно помню.
– Помню – не помню. Неважно... Ну? – возмущенно заговорила тетя Роза. – Как вам это нравится? Они-таки не нашли ничего лучшего, как засадить мою девочку! Если бы кто-нибудь мне сказал, что такое может случиться в еврейском государстве, клянусь: я бы глаза выцарапала! Что я теперь скажу Симе и Фиме?
– Извините, – Натаниэль робко встрял в словесный поток. – Сима и Фима – это кто?
– Сима – это моя сестра. Мать Вики. А Фимочка – отец. Муж Симы. Они вот-вот приедут. Так они приедут, я их встречу, и что? Повезу в тюрьму? Сумасшествие какое-то!
– Да, – сказал Натаниэль, поглядывая на часы. – Это ужасная ошибка, тетя Роза, и я надеюсь ее исправить...
– Лучше бы они надавили на того оборванца! – снова тараторила тетя Роза. – С драной задницей и граблями! И чтобы он рассказал, что он делал у нее, когда она – можете мне поверить – спала сном младенца! И почему он ездит на шикарной машине, что прямо сейчас – хоть в кино!
Натаниэль стал путаться. Кто ходит с драной задницей, при чем тут грабли, почему в шикарной машине нужно прямо сейчас в кино, а также почему и кто должен на кого надавить – для него пока оставалось загадкой. Улучив момент, когда собеседница сделала крохотную паузу, чтобы вдохнуть, он осторожно сказал:
– Тетя Роза, вы сообщаете очень важные вещи! Но нельзя ли чуть подробнее?
– А я что говорю! Подробнее будет так. Она мне сказала: «Тетя Роза, что вы будете сидеть со мной, вы же устаете, езжайте к себе, отдохните, придете завтра, со мной ничего уже не случится»... Но я же не могла вот так вот бросить ее одну и уйти! Я, конечно, подождала, пока она выпила снотворное, посидела немного – и...
– Стоп-стоп! – Натаниэль насторожился. – Вы точно видели, что Виктория выпила снотворное?