Убийственный ритм
Шрифт:
– Ну нет, этого вы мне не пришьете! Никогда я ни даром, ни за деньги ничего никому не давал! Сам употребляю, и все.
– Понятно, но вы знаете, где его достать?
– Я примерно представляю, у кого спрашивать. Сами понимаете, когда крутишься в шоу-бизнесе, слышишь вокруг всякие разговоры на счет этого дела. Но если вам нужны торговцы героином, я ничем не могу быть полезен.
Мики снова закурил. Еще немного, и я прокопчусь, как хорошая селедка.
– Так кого бы вы стали спрашивать?
Мики пожал плечами, и в глазах у него блеснул
– Спросил бы одну дамочку, которой некуда девать время. Одну такую дамочку, которая целыми днями глядит на Мики Рурка и прочих красавцев.
Он явно подразумевал Тамар, – Глория под такое описание уж никак не подходила. Ну а где искать наркодилеров, как не в «Асиенде»? Ведь там полным-полно пацанов, жаждущих дозы.
Я сделала себе мысленную заметку попробовать поискать зацепки в «Асиенде» – и сменила тему.
– Вы хотя бы примерно представляете, кто мог убить Мойру?
– Честно говоря, мне не кажется, что это кто-то из наших. Они бы не смогли. За исключением Нила, разумеется. Этот ублюдок ради денег, на что угодно пойдет. Да он небось уже заработал целое состояние на ее смерти! Он же только и делает, что травит приезжим журналистам разные байки про нее и получает за это гонорары. Сволочь!
– Я смотрю, он вам не сильно симпатичен. – Я очень хорошо умею подмечать очевидное, прямо мастер.
– Ну, скажем так, я бы не стал поручать ему писать свою биографию.
– Почему?
– Потому что для него самое важное в жизни – увидеть свое имя в газете большими буквами. Вы знаете, как он расправился с моим шурином? Сто лет назад это было, но Дэс до сих пор не может прийти в себя. Дэс, конечно, и сам был тот еще гусь, он много кого в свое время облапошил, но все-таки он неплохой малый. И уж точно не такой подлец, как все эти журналюги. Так вот, Нил Уэбстер, скотина, подставил Дэса так, что тот загремел на полтора года в тюрьму. У него было свое дело, а сейчас он кто? Наемный рабочий – тьфу! А еще знаете что? – Мики все сильнее распалялся, а в его речи все слышнее звучал простонародный ист-эндовский акцент. – Уэбстер, сукин сын, про него и забыл, ему и невдомек, гаду, почему я его так не перевариваю. Это уж точно.
Все это, конечно, было очень интересно и увлекательно, но я что-то не понимала, какое отношение к смерти Мойры имеют прошлые деяния Нила. Что бы там ни говорил Мики, я не могла представить Нила, спокойно идущего на убийство ради газетной статьи. Впрочем, я не успела направить разговор в другое русло, – дверь внезапно отворилась. Сквозь густой дым еле-еле виднелась Тамар, а смутное зрительное впечатление подтверждал крепкий запах туалетной воды «Джорджо».
Не поздоровавшись, Тамар подошла к холодильнику (теперь я заметила, что на ней шелковая пижама), порылась в нем и в конце концов за хлопнула дверцу с какой-то нечеловеческой злобой. Раскрыв кухонный шкаф, она поймала на себе взгляд Мики.
– Ну чего уставился? – вежливо поинтересовалась Тамар, доставая из шкафа хлопья. На это Мики, видимо, не нашел что
Тамар тем временем засыпала в тарелку хлопьев, посахарила их и снова подошла к холодильнику. Она залила хлопья молоком и поставила тарелку на стол.
– Как спалось? – окликнула я ее.
– Не твое дело, – огрызнулась она. Я подумала, что если она всегда по утрам в таком настроении, то не удивительно, что Джетт предпочитает просыпаться в одиночестве.
– Благородное происхождение не скроешь, – беззаботно сказала я. – Впрочем, мы, простые люди, никогда и не рассчитываем на любезное обхождение привилегированных классов.
К моему удивлению, Тамар прыснула, случайно выплюнув кокосовые стружки.
– Прости меня, Кейт, – легко извинилась она и улыбнулась. И мне стало понятно, почему Джетт порой все-таки предпочитает одиночеству ее общество. – Я всегда на всех бросаюсь, когда голодна. По-моему, у меня низкий сахар в крови, из-за всей этой петрушки вокруг Мойры мне стало хуже. А тут еще и этот полоумный, – разве с ним можно сидеть за одним столом?
Она растягивала слова, как истинная представительница «привилегированных классов», и от этого они звучали еще забавнее.
– Так что же высокородная дочь баронета делает среди тупых неандертальцев? – Я старалась попасть ей в тон.
Тамар улыбнулась:
– На этот счет есть несколько мнений, выбирай любое. Мама говорит, что я восстаю против родителей и скоро перебешусь, прелестная Глория – что я жажду славы и хочу видеть свое имя напечатанным на страницах светской хроники, а Кевин – что я отслужила свое, потому что раньше Джетту было со мной хорошо, а теперь я ему надоела.
– А что можешь сказать ты сама?
– Я по нему с ума схожу. Когда мы только познакомились, мне казалось, что с ним можно весело провести время, и все, но потом я поняла, что это далеко не все. Поняла буквально через несколько дней. Я его люблю и хочу ему во всем помогать, даже если эти так называемые друзья будут вставлять ему палки в колеса. – Тамар говорила с горечью, от первоначальной легкости не осталось и следа.
– А Мойра была из «так называемых»? – спросила я, вставая, чтобы налить себе кофе.
Тамар кивнула:
– Именно она-то и была! Ох, извини, сорвалось с языка. Хотя, в общем-то, я так и думаю. Она относилась ко мне как к безмозглой кукле и так меня третировала, что я уже подумывала повесить на двери свой диплом в рамке. Я, между прочим, закончила Эксетер второй в группе по специальности «Современные языки», – с особенной гордостью сказала Тамар. Я вопросительно посмотрела на ее чашку, Тамар кивнула. – Налей черного, пожалуйста, и положи одну ложку сахару. Да, так Мойра почему-то думала, что если я белая, из обеспеченной семьи и не играю музыку, то я ничего не могу дать Джетту. Даже смешно; ей самой он давно уже был не нужен, но она не могла смириться с тем, что в его жизнь войдет кто-то другой.