Убийство-2
Шрифт:
Он вынул фонарик, открыл еще одну хлипкую дверь, за которой открылось еще одно пустое помещение.
— Значит, наружу они не высовывались?
Странге качнул головой:
— Они не могли. Это было невозможно, если вокруг засели талибы.
— Но здесь никаких следов! Только несколько гильз. Ни крови, ни упаковок от армейских пайков. Кажется, что… — У нее было ощущение, что вокруг все фальшиво. — Кажется, что здесь вообще никто не жил. — Она отодвинула потрепанную, засаленную занавеску и посмотрела
Водитель начинал беспокоиться.
— Мы можем ехать? — спросил он.
— У нас полно времени, — сказала Лунд. — Я хочу поговорить с полицейским. Вы переведете?
Они вернулись все вместе в самую большую комнату в доме. Полицейский был там — сидел на стуле, а двое его спутников стояли над ним, как охрана. Все они курили. Лицо человека в синей форме выражало скуку и недовольство.
— Кто здесь жил? — спросила Лунд и дождалась, пока присматривающий за ними солдат переведет сначала вопрос, а потом ответ.
— Семья из пяти человек. Ходили слухи, что глава семейства приторговывал наркотиками и поддерживал Талибан деньгами, — услышала она в конце концов.
— Он считает, что семью убили датские солдаты?
Начальник полиции зевнул, поднялся, отряхнул пыль с фуражки, поднял с пола винтовку. Сказал что-то медленно.
— Нет, — перевел водитель. — Он говорит, что здесь не было никаких следов того семейства.
Лунд впилась взглядом в афганца.
— То есть они просто исчезли?
— Так бывает, — сказал водитель и посоветовал от себя: — Не перегните палку с вопросами.
На полу что-то валялось, похожее на большую деревянную лопату с длинной ручкой. Лунд подняла странный предмет.
— Что это?
Полицейский сказал что-то.
— Это для хлеба, — перевел водитель. — Семья держала пекарню.
— Помимо торговли наркотиками для поддержки талибов? — уточнила Лунд.
— И так бывает.
— Где печь?
Последовала долгая тирада на пушту.
— Он говорит, что все было разрушено.
— В таком случае пусть покажет мне место, где была печь.
— Лунд, — прошептал Странге.
— Что?
— Мы здесь непрошеные гости. Нужно возвращаться.
За домом виднелся задний дворик, а в нем — несколько низеньких строений.
— Я еще не закончила, — сказала она.
Бук сидел за своим столом и смотрел, как из кабинета выносят коробку за коробкой. Плоуг стоял рядом и тоскливым голосом выговаривал ему за сцену в церкви Рювангена.
— Томас… — говорил Плоуг. Теперь они обращались друг к другу только по имени. — На что вы вообще рассчитывали, когда шли к Россингу?
— Россинг не дурак, — сказал Бук. — Он знает, что Грю-Эриксен запросто может взяться и за него. Я дал ему шанс. Он им не
— У нас есть куда более важные дела! — вскричал Плоуг.
— Например?
— Расследование Лунд в Афганистане.
— А что мы можем сейчас сделать? — ответил Бук, разводя руками. — Она там, а мы здесь…
— Она без разрешения покинула зону, контролируемую датскими войсками.
— Ну так организуйте ей такое разрешение.
— Вы, очевидно, не представляете, как работает система. Действия в Афганистане — операция НАТО. Существуют правила, которым должны следовать все страны. Мы нарушили их. Армейское начальство рвет и мечет. Британцы недовольны…
— Они постоянно чем-нибудь недовольны.
Дверь распахнулась, и появилась Карина в джинсах и красной блузке.
— Пришел министр обороны, — сказала она с удивлением в голосе. — Он хочет поговорить с вами с глазу на глаз. Мне пригласить…
Бук хлопнул в ладони, порывисто вскочил с кресла. Но Россинг опередил его, входя в кабинет без дальнейших церемоний. Они подождали, пока Карина и Плоуг оставят их вдвоем.
— Надеюсь, вы пришли не из-за того, что в Гильменде возникли какие-то бюрократические проволочки! Мне сейчас не до этого, — сказал Бук вместо приветствия.
— Нет, — ответил Россинг, скривив рот в усмешке. — Я уже не пытаюсь предсказать, каков будет ваш следующий шаг.
— Тогда чем могу быть полезен?
Россинг сел у окна. В его внешности что-то переменилось — больше он не выглядел победителем, не так гордо нес голову с орлиным профилем.
— Я всегда был предан Грю-Эриксену, — произнес он.
— С чем вас и поздравляю.
Россинг смотрел на Бука тяжелым взглядом из-под полуопущенных век.
— Иногда это означало, что мне приходилось идти на компромисс с собственными убеждениями. Тут ничего не поделаешь, это политика.
— А я бы сказал, что это просто компромисс.
— Всего неделю в кресле министра, и вы уже читаете мне нотации?
Бук заметил, что это было сказано скорее с горечью, чем с возмущением, и удивился.
— Все это не так просто, — продолжал Россинг. — Когда мы услышали о возможной расправе над мирными жителями… — Он посмотрел в окно. — Столько всего происходило. В то время нам требовалось больше денег, больше солдат. — Казалось, что с каждой минутой на него все сильнее давит некая внутренняя усталость. — Одно решение всегда будет влиять на другое. Это как принцип домино: упадет один элемент — обрушится весь ряд. Мы с премьер-министром договорились отсрочить расследование того, откуда взялась лишняя рука. Я и представить не мог, к чему это приведет.