УБИЙСТВО ЦАРСКОЙ СЕМЬИ И ЧЛЕНОВ ДОМА РОМАНОВЫХ НА УРАЛЕ, Дитерихс Михаил Константинович

УБИЙСТВО ЦАРСКОЙ СЕМЬИ И ЧЛЕНОВ ДОМА РОМАНОВЫХ НА УРАЛЕ

на обложку

Дитерихс Михаил Константинович

Шрифт:

Далее Сакович хорошо запомнил участие в этом совещании Голощекина, Сафарова, Войкова, Тупетула и Белобородова: три еврея, один латыш и один русский. Запомнил он их, естественно, потому, что инициатива “отвратительных” вопросов, наибольшая деятельность исходила именно от этих лиц. Кто же мог стоять во главе вершителей участи Царской Семьи? Чьи голоса имели доминирующее значение? Сам Сакович своим показанием дает определенный ответ: изуверы-евреи - Исаак Голощекин, Сафаров, Войков.

Наконец, из сопоставления первого и второго показаний Саковича можно вывести, что первоначально совещание было собрано вовсе не для обсуждения вопроса - перевозить Царскую Семью в Екатеринбург или нет, а скорее, чтобы решить способ, каким бы можно было покончить с Царской Семьей, и только при баллотировке, в силу каких-то особых обстоятельств, совещание приняло решение перевезти в Екатеринбург. Эти

обстоятельства впоследствии станут вполне ясны, но только вовсе не опасение лишиться голов заставило тогда Исаака Голощекина и прочую компанию отказаться от своих первоначальных замыслов, ибо для этой публики таких угроз от центра и не было. Сакович верно приплел здесь в своем показании, возможно, существовавшие слова Ленина, адресованные командовавшему армией Берзину, о чем уже говорилось в отделе о заговорах.

Во всяком случае, ясно, что убийство Царской Семьи в ночь с 16 на 17 июля вовсе не было вызвано случайно сложившимися обстоятельствами, а было предрешено изуверами-евреями советской власти еще в апреле 1918 года. И обратно, решение поселить Царскую Семью на время в Екатеринбурге было для этих деятелей совершенно случайным, что и видно из всего последующего. 27 апреля областной жилищный комиссар Жилинский неожиданно прибыл в дом Ипатьева, потребовал жившего в нем с семьей владельца и предъявил ему секретное предписание от 27 же апреля за № 2778. В этом предписании Ипатьев ставился в известность, что, по постановлению областного совета, его дом реквизировался для “особого назначения” и ему предписывалось, конечно, под соответственными угрозами расстрела, очистить дом к вечеру 28 апреля. В назначенный срок Ипатьев, естественно, освободил помещение, и дом был принят под расписку жилищным комиссаром с подробной описью оставленной в нем мебели, и передан для охраны красноармейцам, вызванным из резерва 3-й красной армии.

На этих людей и выпала охрана в первые дни привезенных в дом рано утром 30 апреля бывшего Государя Императора, Государыни Императрицы и Великой Княжны Марии Николаевны. Люди охраны менялись из резерва каждый день, а потому установить, кто именно за эти первые дни перебывал в охране, не удалось. По-видимому, еще 30 апреля главари заговора смотрели на временное поселение Царской Семьи в Ипатьевском доме как на очень кратковременное, и только после обмена сведениями с комиссаром Яковлевым, доставившим бывшего Царя из Тобольска, выяснилось, что это пребывание может затянуться, что и вызвало новые мероприятия по организации более надежной и ответственной, специальной охраны для “дома особого назначения”.

Из всех заводов и фабрик, окружавших Екатеринбург, по свидетельству самих рабочих и их семей, наиболее большевистскими считались: Сысертский завод, расположенный вне города, и Злоказовская фабрика - в самом городе. 9 мая на Сысертский завод в помещение местного совдепа прибыл по поручению Исаака Голощекина “комиссар оратор 1-й боевой Уральской дружины” Сергей Витальевич Мрачковский и приказал собрать рабочих на митинг, Комиссар Мрачковский был хорошо известен многим из рабочих Сысертского завода, так как еще в феврале месяце значительное число их ходило под его начальством воевать на Дутовский фронт. В числе последних рабочих был и Павел Спиридонович Медведев, сошедшийся за время похода на близкую ногу с Мрачковским. На митинге в патетической, льстившей рабочим речи Мрачковский объявил о перевозе советскими властями бывшего Царя и Его Семьи в Екатеринбург и о решении власти предоставить Их охрану самим рабочим. Поэтому в заключение своей речи он предложил рабочим записываться добровольцами в команду охраны и сообщил, что жалование будут платить 400 рублей в месяц. Последнее особенно прельстило многих, почему тут же началась запись добровольцев. Прием записей Мрачковский поручил вести Павлу Медведеву, а сам тщательно проверял “благонадежность”, с его точки зрения, желавших попасть в охрану и принимал далеко не всех. Из примера, уже приведенного выше, касавшегося Михаила Летемина, можно судить, чем руководствовался Мрачковский, определяя “благонадежность” рабочих для охраны несчастной Царской Семьи, попавшей в лапы зверей.

Всего Мрачковским в этот раз было принято с Сысертского завода следующих 33 рабочих:

Из этого числа рабочие Медведев, Летемин, Сафонов, Котегов Иван, Вяткин, Беломойнов, Шевелев, Стрекотин Андрей, Котов, Старков Иван и Добрынин состояли членами партии коммунистов.

19 мая Мрачковский привез сформированный из сысертских рабочих отряд в Екатеринбург и поселил его сначала в Новом Гостином дворе, где размещались красноармейцы резерва 3-й армии. Здесь Павел Медведев был назначен начальником этой команды,

получившей название “охранного отряда дома особого назначения”, а Семенов и Добрынин - разводящими, но так как Семенов вскоре уволился, то на его место разводящим был назначен Иван Старков. Из всей команды только Иван Старков и Добрынин были в прежнее время солдатами, все же остальные военной службы не несли, так как, работая на заводе, который во время войны работал на оборону, были освобождены от службы в войсках. Следовательно, тягости походной службы никто из них не испытывал и утомления от 4-летней войны чувствовать не мог.

22 мая, накануне привоза в Екатеринбург из Тобольска Наследника Цесаревича и Великих Княжен Ольги, Татьяны и Анастасии Николаевен, команду перевели в дом Ипатьева и поселили здесь в комнатах нижнего этажа дома. С 24 мая команда начала нести внутреннюю и внешнюю охрану дома; постов было всего 11: два внутренних, три пулеметных и шесть наружных. Внутренние посты: один на парадном ходе у комнаты коменданта, а другой на площадке внутренних сеней, куда выходили двери из уборной и из ванной и откуда шла лестница в нижний этаж дома. Пулеметные посты: один на террасе, выходящей в садик из столовой; один в окне чердака и один на окне средней комнаты нижнего этажа. Наружные посты: один у ворот, близ парадного крыльца; другой на углу, образовывавшемся фасами заборов по Вознесенскому проспекту и Вознесенскому переулку; третий между заборами, загораживавшими весь дом, под окнами комнаты Царя и Царицы; четвертый на переднем дворе у дверей, выходивших из дома; пятый на заднем дворе, у калитки выхода из садика, и шестой в саду. Часовые стояли на постах по 4 часа в смену, а разводящие дежурили по неделям. Поверку охраны производили приезжавшие часто в дом Исаак Голощекин, Белобородов и Дидковский. Эти господа проходили во внутренние комнаты, занимавшиеся Царской Семьей, без предупреждения, причем не снимали ни шапок, ни галош, ни пальто, и, не разговаривая ни с кем из заключенных, молча заходили во все решительно комнаты.

Первоначально комендантом “дома особого назначения” был назначен Александр Дмитриевич Авдеев, машинист с фабрики Злоказова, уроженец Осинского уезда Пермской губернии. До поступления на фабрику Злоказова он служил на приисках в районе Челябинска. Это был обыкновенный тип испорченного фабричного рабочего, побывавший и в Петрограде, где четыре раза сидел в Крестах за пьяные дебоши и хулиганство, и хвастался тем, что ни перед чем не останавливался в своей жизни и всех, кто ему мешал, убирал со своего пути. Был он всегда пьян или сильно навеселе. Лет ему было 35 - 40, блондин, с маленькими усами и бритой бородой; одевался в рубаху защитного цвета, шаровары, высокие сапоги и носил через плечо казачью шашку.

Авдеев в доме не жил; он приходил ежедневно часов в 9 утра и уходил часов в 9 вечера. Постоянно в доме в комнате коменданта жил помощник Авдеева, тоже рабочий с Злоказовской фабрики, Александр Мошкин. Вся характеристика этого человека исчерпывается аттестацией его же товарищей по фабрике и подчиненных по охране: “пьянчуга, воришка, самый последний рабочий”. Авдеева он боялся и в его присутствии вел себя сдержанно, не позволяя себе шуметь и сильно пить. Но когда вечером Авдеев уходил, Мошкин собирал в комендантскую комнату своих приятелей из охраны, в том числе и Медведева, и тут у них начиналась попойка, пьяный галдеж и пьяные песни, продолжавшиеся до глубокой ночи. Орали обыкновенно на все голоса модные революционные песни: “Вы жертвою пали в борьбе роковой” или “Отречемся от старого мира, отрясем его прах с наших ног” и т. п. Однако во внутренние комнаты, где жила Царская Семья, Мошкин боялся ходить, как ни бывал пьян, и других охранников туда не пускал.

Так продежурили сысертские охранники дня 4-5, но затем по непривычке к военной службе заявили, что наряды тяжелы, и потребовали увеличить состав команды. Тогда 30 мая по приказанию Исаака Голощекина Авдеев пошел на Злоказовскую фабрику и привел набранную там дополнительную команду под общим начальством Анатолия Александровича Якимова, рабочего той же фабрики. Всего на этот раз с Якимовым пришло 29 человек, а именно:

· Соловьев Александр

· Гоншкевич Василии

· Пермяков Иван

· Шулин Иван

· Петров Василий

· Петров Авксентий

· Сидоров Алексей

· Логинов Василий

· Логинов Иван

· Смородяков Михаил

· Путилов Николай

· Корзухин Александр