Убийство и Дама пик
Шрифт:
Мы присели на ближайшую скамейку, и Масик достал из бокового кармана плаща объемистый пакет с фотографиями. Черноголовка была прочно забыта. Что и требовалось доказать.
При всех своих многочисленных странностях фотографом Масик был отменным, не брошу камень. Цветные снимки запечатлели не просто красоту осеннего Подмосковья, а какую-то уникальность и утонченность этой красоты. И жанровые снимки были не хуже: колоритный мужик в джинсовой куртке и почему-то в меховой ушанке тащит на поводке упирающуюся козу, три зачуханных типа устроили пикник прямо возле железной дороги в опасной близости от проносящейся электрички, дородная тетка загораживает собой
Позвольте, а это что такое? На очередной фотографии за фигурой Анны отчетливо просматривался тот самый ветхий забор, за которым вчера мы сделали нашу страшную находку, а также обнаружили изображение Масика. Слишком долго я накануне разглядывала этот самый, с позволения сказать, интерьер, чтобы ошибиться. И вообще пейзаж большинства снимков был мне смутно знаком. Как бы выцыганить у него эти картинки, чтобы показать моим пинкертонам? Просить подарить мне фотографию девушки - глупее глупого, а ничего остроумного пока в голову не пришло.
– Замечательные снимки!
– искренне сказала я.
– Ты настоящий профессионал. Тебе надо публиковать их в журналах. А потом устроить персональную фотовыставку. Деньги будешь лопатой грести...
– Хорошо бы!
– с невыразимой грустью вздохнул Масик.
– Знаешь, я пытался уговорить Анну, чтобы она позировала мне обнаженной. Вот те фотографии действительно можно было бы продать. Выгодно.
Сказать, что у меня отвалилась челюсть, - значит ничего не сказать. И ведь кажется, пора бы мне привыкнуть к тому, что любой разговор, любая встреча с этим созданием рано или поздно превращается в самый что ни на есть театр абсурда, но - не могу. Каждый раз свежо и по-новому удивляюсь его милым странностям.
– Скажи, пожалуйста, - внезапно круто сменил тему разговора Масик, зачем вообще люди женятся и выходят замуж?
– А зачем ты хочешь жениться?
– ответила я вопросом на вопрос, не обозначая, впрочем, с кем именно он намерен Сочетаться браком.
– Все мои знакомые женаты, - вздохнул он.
– Кое-кто уже по нескольку раз. А я вот никак не соберусь. Мама говорит, что давно пора. Она устала за мной ухаживать.
Надо думать! Сорок лет обслуживать свое сокровище, не надеясь на то, что эта почетная вахта когда-нибудь кончится!
– Так что моя жена должна быть очень хорошей хозяйкой. Такую найти трудно. Я ведь готовить не умею совершенно. Это не мужское дело. Тут как-то мама ушла с утра в поликлинику и забыла приготовить мне завтрак. Я остался голодным. Сначала хотел вскипятить чайник, но потом вспомнил, что он электрический и на газ его ставить нельзя. Бутерброды надо было положить в тостер, а я забыл, как он включается. В общем - кошмар.
Я даже возражать не стала: действительно - кошмар. Здоровый сорокалетний мужик не в состоянии правильно намазать хлеб маслом и заварить чай. Можно не уметь готовить, то есть варить щи, борщи и каши, лепить пельмени и печь пирожки. Но зажарить яичницу с колбасой способны абсолютно все мои знакомые мужского пола. Поставить же чайник на огонь, по-моему, способен вообще кто угодно, даже собака, если ее правильно выдрессировать.
–
– Зачем вообще люди женятся? Вот твой муж, он что-нибудь умеет сам делать?
Слава Богу, информацию о том, что я замужем, он, кажется, усвоил. Теперь можно расслабиться и поговорить на отвлеченные темы.
– Мой муж умеет делать абсолютно все, - с гордостью ответила я.
– И готовить, и стирать, и гладить, и убирать квартиру. Кран починить, гвоздь забить, сменить колесо у машины. Все умеет.
– Тогда зачем он на тебе женился?
– искренне удивился Масик.
– Тебе нужна жена или домработница?
– снова ответила я вопросом на вопрос.
– Конечно жена! С домработницей же спать не будешь.
– Поняла тебя. Так, по-моему, пока ты при маме, тебе достаточно завести любовницу. И волки будут сыты, и овцы целы. Встречайся хоть с той же Анной, благо она замужем и на твою свободу не посягает.
– Я так не хочу, мне это надоело. Ты что, в самом деле думаешь, у меня любовниц нет? Да полно, причем моложе тебя и красивее...
Так, мы уже докатились до открытого хамства. Хотя быть моложе меня, а тем более красивее - штука нехитрая, таких пол-Москвы наберется, но ведь все равно обидно. Я собралась сказать что-нибудь максимально язвительное, но даже не успела рта раскрыть.
– Я хочу приходить домой, чтобы меня ждала жена, кормила обедом или ужином, - увлеченно продолжал Масик, по-видимому просто не осоз- навший факта своей вопиющей бестактности по отношению к как бы любимой женщине.
– Потом мы бы вместе смотрели телевизор или о чем-нибудь говорили. В гости бы ходили вместе или по парку гуляли. Дети опять же...
В последней фразе энтузиазм отсутствовал, и я это тут же почувствовала.
– Тебе хочется детей?
– Вообще-то нет, - признался Масик, - детей я не люблю. Но без них семья будет неполноценной... Если честно, я сразу же женюсь, когда останусь один.
Об этом он мог бы и не говорить. А его отношение к продолжению рода мне тут же напомнило старый анекдот: "Граф, вы любите детей?" - "Нет. Но сам процесс..."
– Хорошо, ты приходишь домой, там тебя ждет жена. Где именно? В твоей квартире? С твоей мамой?
– Ты с ума сошла! Мама давно сказала мне, что никакой невестки, даже золотой, она к себе в квартиру не пустит.
– Ищи жену с квартирой, - посоветовала я.
– Такие тоже встречаются.
– Так я уже нашел! И очень удобно, между прочим, мы ведь живем совсем близко друг от друга. Я смогу часто навещать маму, а жить будем у тебя...
– Но...
– попыталась я вставить слово.
– Ты разведешься, это решено. И бросишь курить, - резко заметил он, увидев, как я полезла в сумочку за спасительной сигаретой.
– Не терплю запах табака, ненавижу курящих женщин.
Я демонстративно затянулась и выпустила несколько безупречных колечек дыма. Возможно, это и есть спасительное средство против Масика. Пусть ненавидит, это я как-нибудь переживу. Вот со всем остальным справляться становится сложновато. Полгода тому назад, ухаживая за мной, Масик был так же уникален, но по крайней мере не-задавал гамлетовских вопросов типа: "Зачем люди женятся?", открыто не хамил и достаточно адекватно оценивал происходившие события. И столь резких высказываний, как только что прозвучавшие, себе не позволял. Да и о знакомых дамах мне не рассказывал, если уж на то пошло, равно как и о желании фотографировать их нагишом.